Я еду на верблюде
Шрифт:
— Люди отобрали у него подругу жизни.
Фараон пожалел змея. Он приказал:
— Привести сюда заклинателей, и пусть они принесут всех змей, изловленных за последние дни.
Привели заклинателей. Каждый из них стал показывать своих змей. Увидел большой змей свою подругу, свистнул от радости. Отдали ее ему.
На следующий день змей снова приполз к фараону и положил к его ногам черное семечко.
Приказал фараон посадить это семечко в землю, поливать его водой и внимательно следить, чтобы ничего с ним не произошло. Вырос из того семечка большой
Приказал тогда фараон привести к нему охотника, желающего попробовать этот плод. Никто не хочет есть его. Все боятся.
Наконец пришел один старик.
— Мне сто лет, — сказал он. — Все равно умирать скоро. Давайте, попробую это чудо.
Ел старик и похваливал.
— Вкусно.
Съел половину, лицо его порозовело.
— Давайте еще, — говорит, — весь съем.
— Нет, приходи завтра, — сказали ему жрецы.
На другой день пришел старик, доел арбуз и сказал:
— Сил у меня теперь еще на сто лет хватит.
Собрали тогда все семечки из арбуза, посадили в землю. И выросло много-много арбузов.
С того времени все едят их и все хвалят…
Мне не хотелось расставаться с новыми друзьями. Но надо было. Абду и Сулейман проводили меня до отеля.
Стемнело, на улицах зажглись фонари. Из кафе на тротуар вынесли столики, за ними сидели мужчины, пили кофе. Одни мужчины. На набережной, прямо на дороге, тоже продавали кофе и чай. А чтобы издалека было видно, что там продают, — возле пузатого медного кувшина-самовара была прикреплена керосиновая лампа. Ишак вез арбу — над арбой тоже висела лампа. Меня все это удивляло. Друзья объяснили:
— У машины есть фары. Они светят. А где взять фары ишаку?
И правда, где взять фары ишаку?
Подошли к отелю. Я пригласил друзей зайти к нам, но они не зашли. Тогда я попросил подождать меня. Сбегал в номер и принес наши сувениры: маму-матрешку с детьми-матрешками, ракету и деревянные разрисованные ложки. Каждому по ложке.
По лицам моих друзей я увидел, что подарки им понравились.
Каирский музей
Не буду рассказывать, как меня встретил папа, что он мне говорил. Это неинтересно. Все папы в таких случаях встречают сыновей одинаково. И они правы.
В Каире живет четыре миллиона человек. Потеряться в таком городе не трудно.
Я пообещал папе, что больше без его разрешения никуда один не пойду. Назавтра утром мы были возле Каирского музея. Нас встретила Клеопатра Андреевна.
Во дворе музея почти на каждом шагу продавались сувениры. И почти на каждом сувенире был профиль Нефертити. Папа рассказал мне, что Нефертити была женой фараона Эхнатона. За красоту ее называли богиней. И правда, даже на сувенирах у нее красивое лицо и какие-то особенные глаза, такие, что все время хочется в них смотреть.
И еще во дворе я увидел большой гранитный саркофаг. Разве ему не хватило места в музее?
Я спросил об этом у папы.
— Наверное, — пожал он плечами.
— Нет, нет, — вмешалась в разговор Клеопатра
— Француз в древнем египетском саркофаге? — удивился папа. — Как это могло случиться? Разве он жил во времена фараонов?
— Он жил всего сто лет тому назад. Но сделал чрезвычайно много для Египта.
— Что же он такое сделал? — папа мой стал уже завзятым туристом.
— Он основал музей египетских древностей.
— И только?
— Но вы не представляете, что это значило для Египта. — Клеопатра Андреевна посмотрела на часы. — Ну хорошо, пока соберутся все, я расскажу вам, если вас это интересует.
История интересовала не только нас с папой. И Клеопатра Андреевна начала свой рассказ.
— Представьте себе, — сказала она, — молодого ученого, сотрудника Луврского музея, который приезжает в нашу страну в командировку, чтобы привезти отсюда несколько древних папирусов. Задание не сложное. В то время из Египта можно было увозить все, что захочешь, что найдешь сам, если у тебя есть желание взять в руки лопату и копаться в земле, или купить за гроши у человека, не имеющего понятия о ценности продаваемой им вещи.
Итак, Мариэтт приехал и увидел, как бесцеремонно грабятся древнейшие ценности, принадлежащие Египту. Эти ценности гибнут от неумелого, небрежного обращения с ними, тонут во время кораблекрушений. Но никому до этого нет дела. Египет — колония. Колонию можно грабить.
Немецкая экспедиция в пирамиде Джосера нашла позолоченный череп и позолоченную ступню — все, что осталось от самого древнего из всех известных фараонов. Корабль вместе с этими и другими не менее ценными находками затонул по дороге в Пруссию.
Почти в это же время у испанских берегов затонул английский корабль, вывозивший из Египта базальтовый саркофаг фараона Микерина, созданный руками камнерезов три тысячи лет до нашей эры.
Три обелиска времен фараона Рамсеса II, на которых описаны его подвиги, украшают площади Рима. Один стоит в Париже. Гигантская статуя фараона находится в Британском музее. Там же — белоснежный мраморный саркофаг отца Рамсеса II — фараона Сети I.
Белый обелиск, созданный в честь первой женщины-фараона Хатшепсут возвышается на площади Согласия в Париже. Статуя царицы стоит в Метрополитен-музее Нью-Йорка.
Ценнейшие сокровища вывез Наполеон из Египта. Но французы вынуждены были почти все, даже камень, найденный возле Розетты, с помощью которого были впоследствии расшифрованы египетские иероглифы, отдать в Британский музей. Потому что Англия завладела Египтом, он стал ее колонией.
Многие музеи мира имели египетские отделения. Не было только музея в самом Египте…
Мариэтт папирусы не купил. Зато он добился от властей Египта согласия на основание музея, который бы не только собирал и сохранял экспонаты, но и контролировал все, что вывозится из Египта. С этого времени находки, обнаруженные при раскопках, считаются собственностью страны. Вы думаете, что это не много? — спросила Клеопатра Андреевна у папы.