Я – это ты, ты – это я
Шрифт:
Соловьев в общении был подчеркнуто шутливо-грубоват с Яной, и она, хватаясь за эту протянутую ей дружескую «соломинку», отвечала ему взаимностью, качественно и даже с юмором играя роль «друга и помощника в следственных поисках». Но «химия» – загадочная и необратимая вещь. И бороться с ней бесполезно. Многие, не понимая этого, часто попадают впросак…
Из далеких и весьма приятных воспоминаний Яну выдернули снова раздавшиеся громкие голоса из квартиры снизу, что-то со звоном разбилось и в довершение всего бравурно заиграла попсовая мелодия.
«Проклятье, –
А в нижней квартире теперь происходило явно что-то из ряда вон выходящее: крики все усиливались, нарастал какой-то гул, что-то с грохотом падало. Внезапно эту какофонию прорезал истеричный женский голос, который театральным рефреном завопил: «Умоляю!.. Умоляю!.. Умоляю!…»
Яна поежилась: «Интересно, о чем она умоляет и кого? Что вообще там у них происходит?!»
Поглядев на часы в айфоне, Яна содрогнулась: «Уже полседьмого утра, блин, а я все не сплю, а эти гоблины снизу все никак не решат, кто из них прав, а кто виноват… Может, все же в полицию позвонить?»
Закончить вполне здравую мысль ей не удалось, потому что женский голос перешел на другую писклявую просьбу: «Пожалуйста, пожалуйста, ну, пожалуйста…»
Яна села в кровати… Она буквально ничего не успела сообразить, как снизу послышались какая-то возня, вопли, потом вдруг что-то с грохотом упало на пол, что-то опять разбилось. И внезапно в квартире снизу воцарилась какая-то удручающе-звенящая тишина…
После целой ночи воплей, грохота и возни, наступил, как говорится, «полнейший штиль».
У Быстровой интуитивно сжалось сердце, а по ногам стремительно пробежали мурашки.
«Брр… Наверное, доигрались, кто-то кого-то все-таки там грохнул, – шутливо поежилась она. – надо бы пойти разузнать, что там все же произошло».
Но внезапно на Яну навалилась такая усталость, что она не смогла сопротивляться и уснула после целой ночи мучений.
Глава 2. «Сапоги украли…»
Когда Быстрова проснулась, было уже что-то около двенадцати. Яна вспомнила свои ночные бдения и сперва даже подумала, что это все ей приснилось…
Внизу снова слышались какие-то звуки, но уже приглушенные, никто не кричал, ничего не разбивалось…
«Наверное, уже помирились, – подумала Быстрова и приступила к «полусамурайской» (как она сама назвала упражнения) зарядке, которую уже почти десять лет исправно совершала, чтобы не ныла спина.
Сделав зарядку и с аппетитом позавтракав, Яна поняла, что у нее закончилась настойка валерианы, которую она по утрам и вечерам принимала уже более двадцати лет, и, решив не пропускать вечерний прием этого чудодейственного средства, оделась и порысила
Но едва приоткрыв тамбурную дверь, Яна обомлела: перила лестницы повсюду были оплетены бело-красной полосатой лентой, а на лестничном нижнем пролете стоял совсем молоденький полицейский, широко расставив ноги и, важно глядя прямо перед собой, держал руки на ремне бушлата.
Яна попыталась было решительно спуститься по лестнице, но бравый полицейский не разрешил, вежливо порекомендовав воспользоваться лифтом.
Быстрова всегда спускалась и поднималась по лестнице пешком, потому что не любила лифты – вечно они застревали, да и к тому же были скопищем грязи и плевков. И теперь она стояла в горестном раздумье: идти ли ей в аптеку или нет…
Но любопытство взяло верх над лифтофобией, и Яна решилась воспользоваться лифтом.
Но сначала, перегнувшись через перила, она увидела, что на лестничной площадке этажом ниже, кроме бравого полицейского, на полу стоит полупустая бутылка виски в кровавых разводах, рядом с ней валяется окровавленный нож, вокруг которого расположилось довольно большое пятно крови.
Судорожно сглотнув, Яна рискнула спросить представителя закона о том, что произошло: «А что, там убили кого-то?»
– Почему сразу убили? – внезапно насторожился полицейский.
– Но потому что вон кровь, нож и сейчас оттуда явно слышится женский плач, да и всю ночь какая-то женщина кричала…
– Да у соседки сапоги украли, – осклабился юный представитель закона, и, заметив, что Яна нахмурилась, продолжил, – да она пьяная, неуравновешенная, вот и плачет…
– Вы прикалываетесь что ли? – удивленно вскинула брови Быстрова. – Какие еще сапоги?!
– Проходите, женщина, проходите, не мешайте следствию, – пробурчал полицейский.
– А-а, значит, все-таки кого-то убили, раз «следствию не мешайте», – проворчала Яна, но, поняв, что юный представитель закона ни за что не откроет ей эту самую «тайну следствия», вздохнула и, поднявшись на одну лестничную площадку выше, вызвала лифт. В их доме, которому было уже более пятидесяти лет, лифты останавливались между этажами, что было не совсем удобно для новичков – они взмывали на самые верхние этажи, нажав наивно «нужную» кнопку.
Двери лифта открылись, и Яна с ощущением некой брезгливости шагнула в кабину. На стенах, полу и даже на кнопках лифта, повсюду виднелись кровавые разводы. Яна усилием воли сдержалась, чтобы не вернуться обратно в квартиру.
Превозмогая чувство брезгливости и страха, она спустилась на лифте на первый этаж, в темпе вышла из подъезда, глубоко вдохнула морозного воздуха и бодро зашагала в аптеку.
Возвращаясь из аптеки домой, Яна еще издали приметила стоящую машину скорой помощи прямо у подъезда, но без сирены и с выключенным внутри светом.