Я хочу быть с тобой (Развод по-русски)
Шрифт:
Она осторожно повернула ключ зажигания и, прошептав непривычное «боже, сохрани и помилуй», тронулась с места. Повернула в противоположную сторону от подъезда, рядом с которым сбили ребенка, и поехала медленно, предварительно сканируя не только саму дорогу, но и двери, тропинки. Ей мерещились тени, летящие под колеса, и она, проклиная себя за слабость, тут же давила на тормоз. Потом снова, каждый раз преодолевая внутреннее сопротивление, начинала движение. Выехав на дорогу, Алла почувствовала себя увереннее. Прибавила скорость до сорока километров в час, на большее ее не хватало, и поехала к дому.
В собственном дворе,
А она не запомнила даже номера автомобиля! Черный старый «Линкольн», вот и все приметы. Человек за рулем тоже остался загадкой: была уверена только в том, что это мужчина. Кажется, темноволосый. Вся надежда была на полицию, хотелось верить, что им удастся что-то узнать. По отпечаткам шин, по описанию автомобиля – все-таки не самая распространенная марка. Они могут опросить жителей подъезда: наверняка кто-то видел аварию из окна. Мало ли в старом доме старушек, страдающих бессонницей!
Алла поднялась в квартиру и, не раздеваясь, включила компьютер. Нужно было разыскать круглосуточный гипермаркет. Магазин нашелся быстро, а дальше пальцы сами собой набрали в поисковой системе слово «Линкольн». Подумав, Алла добавила «старые модели» и нажала «найти». Через мгновение экран запестрел фотографиями люксовых американских машин всех возможных цветов и модификаций. Медленно, одну за другой, она начала просматривать изображения. После сотого снимка Алла не сомневалась – «Линкольн Таункар», примерно девяностого – девяносто четвертого года выпуска. Вкупе с той информацией, которую соберет полиция, это уже могло кое-что значить. Им повезло, что это был не какой-нибудь безликий «Форд», каких в городе тысячи и тысячи.
Завтра сержант явится в больницу, чтобы взять у «матери» пострадавшего заявление. Тогда Алла и признается во всем, а заодно даст показания как свидетель.
Взбудораженная, она долго не могла уснуть, хотя на отдых у нее осталось всего три часа. А когда провалилась в дрему, ей начали мерещиться кошмары: дети, бегущие под колеса автомобилей, и машины, безжалостно переезжавшие через их тела. Хрустели кости, раздавались крики и хрипы, но водители не останавливались – спешили дальше по своим делам. На едва выпавшем снегу отпечатывались кровавые колеи от смертоносных колес. Алла металась от одного детского тела к другому, но никому не могла помочь: все было слишком поздно…
Очнувшись с тяжелой головой, она быстро приняла душ, надела старые джинсы и свитер. Сунула в сумку домашние тапочки и собралась уходить. В коридоре рядом с порогом стоял коричневый чемодан, еще не распакованный после Лондона. В голове пронеслись обрывки событий последних недель – сейчас они казались игрой воображения.
Мысль о расставании с мужем по-прежнему причиняла боль, но теперь она была очень далекой. Гораздо сильнее сердце щемило от тех картин, которые предстали перед ее глазами в больнице. Алла поражалась выдержке врачей и медсестер, которые принимали детей после страшных трагедий. Каждую секунду видеть страдания, каждое мгновение ощущать неимоверную ответственность за саму жизнь… Она помнила, как тяжело дались ей двадцать минут, пока ехала «Скорая». А для Бориса Кузьмича, для Виктории Львовны и многих других это ежеминутный труд. Можно ли на них обижаться за строгость?
Всю дорогу до гипермаркета Алла думала о выборе этих людей и сравнивала их жизнь со своей. Чем она занималась целых двенадцать лет? Тешила самолюбие, карабкаясь вверх по социальной лестнице, и все ради того, чтобы получить контроль над окружающими людьми.
Только сейчас Алла поняла, что было в основе ее стремления делать карьеру и зарабатывать деньги. Власть. Ей нравилось мысленно возвышаться над сотрудниками, над собственным мужем, даже над матерью. Она, не стесняясь, покупала подчинение близких людей, понятия не имея о том, почему они недовольны этим. А главное, не знала, отчего страдает сама. Ей только постоянно казалось, что жизнь заполнена пустотой.
Но совсем рядом была совершенно другая реальность: та, в которой из обрывков и осколков людям приходилось собирать будущее. Чувство ненависти к тем, кто ломает чужие жизни, калеча и убивая, жгло, словно огонь. Должен быть способ это предотвратить!
Под утро в гипермаркете было непривычно пусто. Пара зевающих девушек на кассе, охранник около входа – вот и весь персонал. Ни роты уборщиков, ни толпы продавцов.
Алла прошла в глубь магазина и растерянно застыла перед бесконечными рядами с детской одеждой.
Она не понимала, к чему маленьким людям такое разнообразие мод, фасонов, тканей, цветов. Можно было сойти с ума от обилия пестрых тряпок и заблудиться в лабиринтах, так ничего и не купив. Лучше бы взрослые думали о безопасности малышей, которые живут рядом с ними, чем прикладывать столько усилий к ерунде. Разве наряды нужны ребенку? Алла прекрасно помнила собственное детство: ей вполне хватало пары удобных брюк, в которых она бегала по двору, и одного-единственного платья «на выход». Гораздо важнее было, чтобы мама в нужный миг оказалась рядом.
Пройдя по рядам, Алла выбрала уютную фланелевую пижаму. На этикетке было написано: «3–4 года». Оставалось им верить. Подумала немного и положила в корзину еще одну, другого цвета. Потом, не без труда, но выбрала носочки и трусики. После некоторых раздумий заглянула в отдел посуды, купила поильник и веселую детскую тарелку с удобной ложкой. Борис Кузьмич не сказал, чем можно кормить ребенка, – пришлось соображать самой.
В восемь ноль-ноль Алла парковала машину около больницы. Она ощущала усталость и при этом испытывала жуткое беспокойство, замешенное на страхе за жизнь ребенка.
При свете дня отделение показалось ей еще более страшным, чем ночью. В каждой палате, в которую Алла невольно заглядывала сквозь наполовину стеклянную стену, лежало по пять-шесть детей. Рядом со многими суетились родители. Но некоторым ребятам приходилось справляться самим. Алла увидела, как девочка лет двенадцати перелезает из кровати в инвалидное кресло – у нее не было обеих ног. Как семилетний мальчик в гипсовом корсете пытается дотянуться до бутылки с водой, стоявшей на тумбочке. Как кое-как одетый ребенок неразличимого пола и возраста, тяжело опираясь на костыли, пытается открыть дверь, чтобы выйти в коридор. Алла остановилась, придержала дверь. Ребенок ей улыбнулся.