Я хочу на тебе жениться
Шрифт:
— Что-то я об их внуках слышал.
Лифт, поднявший их на самый верхний этаж, мягко остановился, и Джеймса как-то странно удивила мысль о том, что через минуту боготворимая им женщина скроется за дверью своего номера, и он останется в полном одиночестве. И вдруг вопреки всякому здравому смыслу он предложил ей зайти в семейный люкс «Роккаттера».
— Может, заглянешь ко мне перед сном на рюмочку спиртного или чашечку кофе? — произнес он и осторожно улыбнулся.
Женщина молчала; по всему было видно, что она колеблется и что ему следовало бы помочь ей выйти из неловкого положения, в которое он ее поставил. Но черт бы побрал всех и вся! У него сейчас было великолепное, просто сногсшибательное настроение, и он хотел с кем-нибудь разделить его. И вдруг его спутница кивнула в знак согласия и сказала:
— Э-э… А почему бы и нет? Мысль очень даже неплохая.
Джеймс открыл дверь люкса и пропустил ее вперед; затем раздвинул шторы и направился к бару. Когда Кэтрин приблизилась к окну, перед ее взором распахнулась та же изумительная панорама, которой она любовалась несколько часов назад с крыши отеля. Внизу под окном на уровне пола гостиной располагался просторный балкон. Посредине его стоял большой круглый стол, над которым нависал ярко-желтый тент из толстого хлопчатобумажного полотна; бахрому тента резво шевелил свежий бриз, задувавший с озера. Вдруг ей захотелось подставить разгоряченные щеки под струи прохладного воздуха, и она повернулась к Джеймсу.
— Можно мне выйти на балкон?
— Разумеется. Что тебе принести выпить?
Она попросила сельтерскую воду с капелькой джина, решив, что уже достаточно выпила в ресторане. Когда через минуту на балконе появился Джеймс с двумя бокалами в руках, его гостья стояла, облокотившись на металлическую решетку, и смотрела, как пенящиеся волны Великого озера неустанно и безуспешно пытались пробиться сквозь хаотические кордоны прибрежных скал к цветущему зеленому лугу.
— Эти волны и бескрайний простор озера напоминают мне об Атлантическом океане. В ненастную погоду его далекий шум доносится до окон моего дома в Нью-Рошелле. — Кэтрин говорила тихим, мечтательным голосом. — Я никогда не устаю от этого шума. Не устаю, может быть, потому, что не так часто бываю на самом океане, хотя он и под боком. — Когда она приняла от мужчины бокал, тот снял с себя пиджак и аккуратно накинул его на хрупкие женские плечи. Кэтрин улыбнулась ему в знак благодарности. — А на озеро Верхнее я вообще попала впервые. — Она весело хихикнула и добавила: — И то лишь благодаря своему новому боссу!
Взгляд Джеймса скользнул влево, где к пирсу причаливал какой-то катер, потом опять вернулся к задумчивому, красивому лицу женщины в восхитительном черном платье.
— Знаешь, — сказал он, — я даже не помню, когда был здесь в последний раз.
Женщина, не мигая, уставилась на него, пораженная серьезным тоном его голоса; от неимоверного удивления ее глаза расширились, и она воскликнула:
— Ты имеешь здесь, на берегу такого красивого озера, свой отель и лишь раз в сто лет приезжаешь сюда?!
— Когда я сказал «был здесь», то имел в виду не отель, а этот балкон, — с улыбкой пояснил Джеймс.
— А это еще хуже. Как же тебе не стыдно! — поддразнивая его, сказала Кэтрин.
— Ты права. — Он ухмыльнулся. — Но я тоже могу упрекнуть тебя кое в чем. Например, нынешние странности в своем поведении я отношу только на твой счет.
— Это как же понимать?
— Нет, я серьезно. — На лицо Джеймса легла легкая тень задумчивости. — В эти последние два дня я пытался разобраться в своих мыслях и поступках, пытался понять, что со мной происходит. Но все тщетно. Мне, например, не понятно, почему за последние сорок восемь часов я открывал свой рот для разговора гораздо чаще, чем за всю предыдущую жизнь. А мой пульс, зачастивший с того момента, когда я впервые увидел тебя, до сих пор не проявляет никаких признаков замедления.
Кэтрин знала, что от удивления ее глаза опять расширились. В горле у нее пересохло, она глотнула воздух и хотела что-то произнести, но это ей не удалось. Да и что она могла бы сказать? И как вообще ей следует реагировать на возникшую ситуацию?
— Кэт, я решил, что мне необходимо… — он говорил мягким голосом, разглядывая свои руки, сцепленные в замок, — просто необходимо поцеловать тебя. Это становится каким-то наваждением, я словно заблудился в глухом лесу… вместе с тобой, и нам надо теперь выбраться из этой чаши на какую-то ясную поляну.
Взявшись за лацканы своего пиджака, он нежно притянул ее к себе и спросил:
— Ты понимаешь меня?
Она медленно кивнула и тут же быстро покачала головой, сказав:
— Джеймс, я…
Но было уже поздно. Мужчина склонился над ней, и его горячие губы властно завладели ее губами, всем ртом. От полной неожиданности и от его яростного натиска она, казалось, в первую секунду лишилась чувств. Но уже в следующую пришла в себя. Хотя была совершенно не готова к такому повороту событий. В ее даже самых диких фантазиях не укладывалось, что когда-нибудь она будет покорно подставлять губы магнату Роккаттеру.
Кэт была в блаженном шоке. В томительном экстазе. И знала, что в эти мгновения не смогла бы оторваться от его губ, даже если бы и сильно захотела сделать это… Раздался страстный стон, но никто из двоих не знал, от кого он исходил. Да и нужно ли было знать, когда вокруг них кружился весь мир, когда их руки сплетались в жаркий узор бесконечного движения, а сердца бешено стучали в унисон с таким же упоением, с каким их тела, казалось, вплавлялись друг в друга?
Она не заметила, как его руки переместились с ее плеч на голову и теперь ласково ворошили ее волосы. Именно в этот момент Кэтрин услышала его стон… Губы Джеймса скользнули вниз к ее шее, они обжигали кожу так осторожно, так нежно, что у нее на миг перехватило дыхание. А когда он стал покрывать поцелуями ее обнаженные плечи, она обхватила руками его спину и прижалась к нему еще ближе, сильнее…
И вдруг в затуманившемся сознании женщины что-то вспыхнуло, заставило ее на миг замереть, а потом оторваться от желанного мужского тела. Сердцебиение тотчас сбросило обороты, кровь будто побежала вспять, а мысли остановились. Превозмогая охватившее ее разочарование и душевную боль, она прошептала:
— Джеймс, я…
— Кэтрин, прости меня.
В его глазах было такое же смятение, какое испытывала в эту минуту и она сама. Он отвернулся и схватился за поручни, напаянные поверх металлической решетки. Дунул холодный, резкий ветер, и без его пиджака, валявшегося теперь на полу у их ног, по телу женщины побежали зябкие мурашки. Бросив взгляд на стеклянную балконную дверь, которую он оставил открытой, Кэтрин тихо произнесла:
— Я… я лучше пойду.
Джеймс кивнул, и она, сделав глубокий выдох, ринулась в гостиную, а оттуда пулей вылетела в холл. Когда стала открывать ключом дверь номера, увидела, как дрожат пальцы. Но дрожали они не от холода, а от пережитого эмоционального потрясения.
После ее третьей попытки дверь открылась, Кэтрин, не включая свет, подбежала к кровати, быстро разделась и нырнула под одеяло. Простыни нагрелись быстро, но дрожь не проходила. Теперь, в теплой и мягкой постели, у нее дрожали не только пальцы. Дрожало и даже слегка подергивалось все ее перевозбудившееся, упругое тело.