Я хочу вас, босс
Шрифт:
— Я не умею, — признался Паша и покраснел.
— Что? — не поняла я, нюхая цветы. Они пахли божественно.
— Сопли разводить, — развел он руками. — Девушки сразу сдавались. А ты язва. То тебе не то, и это тебе не то, любовь нужна.
— Паша, зачем тебе язва? — искренне поинтересовалась я, возвращая ему цветы. — За внимание, конечно, спасибо, только не мучайся ты так. Ломать себя еще.
— Тебе не нравятся? — растерялся он.
— Прекрасные, но на свидание не пойду.
— Почему? — я видела по
— Мне тебя жалко, — я была честной. — Какая у нас начнется семейная жизнь? Я и стадо твоих любовниц по углам? — улыбнулась, роясь в поисках бутылки с водой. — Ты что-то говорил про любовь к тебе, и в чем она выражается? Я люблю тебя, поэтому не хочу мешать. Отпускаю на все четыре стороны. Что касается ребенка, захочешь, помогай, участвуй, это твое право. Договорились?
— Нет, — его лицо было бледным и напряженным. — Любовь она в том выражается, что надо в кого-то верить и дать хотя бы шанс. — Чистяков бросил букет на дорогу и пошел к своей машине.
Токсикоз всю ночь терзал желудок, с утра я отпросилась с работы и направилась в женскую консультацию. После осмотра гинеколог покачала головой, уставясь на листы с анализами.
— Не могу есть, совсем, — пожаловалась ей. — Усталость и вялость, депрессия накатывает волнами.
— Сколько раз в день у вас приступы? — поинтересовалась она.
— Больше 6 точно, — ответила я. — Это нормально? У меня первая беременность.
— Нет конечно, вы теряете вес, это плохо, — покачала головой. — Дам направление на обследование, поставлю токсикоз и возможность угрозы прерывания беременности. Полежите недельку, вас понаблюдают, а там решим.
Я позвонила предупредить родителей, рассказав маме о своем положении. Она не долго охала. Приехала на следующий день, притащив два мешка с едой, фруктами и овощами. Отпросилась у Саныча с работы, а потом мы вместе с мамой отправились в больницу, где меня уложили в палату с четырьмя женщинами. Она сидела рядом, вздыхая и поглаживая руку.
— Паша неплохой на самом деле, — не выдержала мама. — Буйный просто. Перебесится.
— Вряд ли, — я вспомнила про его тайную комнату, но не стала ничего объяснять. У черта было свойство являться, как только я начинала думать об этом придурке. Поэтому не удивилась, увидев его в палате в белом халате, накинутым на плечи.
— Почему ты не сказала? — Чистяков подошел, поздоровался с мамой, облизав ее руки и улыбаясь как чеширский кот. Собака. Никогда не успокоится, с неприязнью подумала я, видя, как он стал болтать с ней, рассыпаясь в комплиментах.
— Сама справлюсь, — я упала на кровать, чувствуя дурноту и головокружение.
Он минуту рассматривал мое землистое лицо, а потом куда-то вышел, а потом пришли две медсестры и стали вывозить, бубня что-то про распоряжение врача. Мама бежала следом, держа под мышкой вещи и продукты.
— Куда? — еле ворочая языком, уточнила я.
— В отдельную палату, — ну ясно, кто постарался, подумала я, закрывая глаза. Беременность нравилась все меньше и меньше.
Но и отдельная палата никак не облегчила состояние, из туалета я не вылезала, чувствуя вину за то, что пугаю своим состоянием и мать, и этого балбеса.
— Почему ей так плохо? — не выдержал Чистяков. — Пойду врача искать.
— Да успокойся ты, — одернула она. — Это бывает, терпеть надо.
— Как это можно терпеть? — воскликнул он. — Она же несколько дней ничего не ест!
Когда меня накрыло в пятый раз, мама сама ринулась искать медсестру и врача. Мне сделали укол, поставили капельницу, и только после этого я смогла провалиться в спасительный сон.
Через неделю лежания в больнице похудела так сильно, что врачи начали поговаривать о прерывании беременности. Рвота накрывала по 10 раз в день.
Не помогали ни капельницы, ни проводимое лечение. Есть я практически не могла. Если бы мне кто-то сказал, что я в таком состоянии пробуду еще месяц, я бы сразу удавилась.
Паша прибегал 2 раза в день и ругался с врачами. Родители приезжали через день, они тоже были расстроены и напуганы и не знали, чем помочь своей непутевой дочери. Казалось, судьба за что-то страшно наказывала. А за что, я и сама не понимала. К концу второго месяца от Нади Костровой остались кожа и кости. В автосалон коммерческим директором Паша назначил какого-то сотрудника из своей компании, так как стало понятно, что я туда точно не вернусь.
— Давай, перевезу тебя в другую клинику, — уговаривал он в одно из своих очередных посещений. — Здесь нет нормальных врачей, одни костоправы. Ни хрена не делают, ты скоро коньки отбросишь.
— Не знаю, — я была в безразлично-апатичном состоянии и тупо сверлила потолок. — Как хочешь.
— Я хотел сопли развести, — пытался шутить он. — Поухаживать за тобой. А вместо этого рвоту убираю. Ну что за жизнь такая, полная жесть!
— Говорила же, беги от меня, пока не поздно, — вяло улыбнулась ему и снова склонилась над тазиком. Я кажется все свои внутренности вырвала с едой за месяц. Поэтому рвало чистой водой.
— Врач это козел недобитый, предлагает аборт, — сказал он тихо.
— Нет, — я замотала головой. — Потерплю.
— Завтра поедем в другое НИИ, — пообещал он. Чистяков за месяц похудел и осунулся, разрываясь между больницей, стройкой и подыхающей автодохлятиной, которую купил ради меня. Я чувствовала его усталость и как ни уговаривала прекратить набеги ко мне, ничего не добилась.
— Отстань, — продолжал сидеть он рядом и пялиться виноватыми глазами. — Маму попросил помочь, она мне чуть волосы не вырвала, когда узнала, что ты беременна. Завтра примчится помогать.