Я и моя Тень. Книга 1. Гладиатор
Шрифт:
Я снова улыбаюсь.
– Когда это ты нас видел, мужик?
– Ну так это, как его… - мужик чешет свою тыковку, видимо, понимая, что чет не то сказал… но я ошибаюсь – он говорил лишь то, что нужно. – В автобус вы когда ко мне впервые сели, я еще тогда взгляды ваши и видел! Через зеркало-то!
Наши с Эбби лица стали плоскими практически в одну и ту же секунду. Прям синхронно. И так же одновременно мы произносим:
– В автобус?!
Сказанная в унисон фраза заставляет мужичка улыбнуться.
И теперь я узнаю лицо, спрятанное под пышным усами и длиннющей бородой.
– Эл? – догадывается Эбби. – Эл?!!
Она кричит и чуть было не вскакивает с места, чтобы броситься обнимать этого хиппи-водилу, но я успеваю перехватить этот порыв.
– Ты жив?! – не унимается она.
– Да, чувиха, - говорит он уже своим, чертовски известным всем нам голосом. – Эт я! Курнёте?
Он срывает бороду, бросает ее в воду, достает из кармана свою хипповую шапочку и надевает на голову, срывая деревенскую шляпу. Сразу же откуда не возьмись появляются и его дреды, а в вытянутой по направлению к Эбби руке зажат косячок.
– О нет, Эл, спасибо, - она хихикает. – Я после того раза, когда ты дал нам свою травку, и мы с девчонками ее в туалете выкурили…
Она осекается, вспоминая, что рядом нахожусь я.
– Так вот за что тебя тогда от учебы на два дня отстранили? – теперь я знаю, о какой шалости говорила Элеонор, бывшая тогда для меня мисс Флауэрс. Правда, под словом «шалость» я тогда представил, что она с Жеральдин и Розалинд устроила лесбийскую оргию в уборной. Корделии хватило мозгов не курить этот косяк.
– Ну… - она заливается краской и улыбается.
– Ладно, ребзя, я ненадолго тут, - обращается к нам Эл и достает из другого кармана портсигар. Золотой. С выгравированном на крышке символом конопли. – Возьми, бро.
Я беру. Открываю.
Семь сигарет. Вернее, семь косяков. Но скрученные не обычной белой бумагой, а разноцветной. Каждая из семи сигарет была своего уникального цвета: красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя и фиолетовая.
– Цвета радуги?! – быстрее меня догадывается Эбби. – Да ты креативщик!
– А то! – подмигивает он ей. – В общем, это, Марк, - твоя палочка-выручалочка. Если будет очень худо – закуривай один из них. Вот спички, - их он отдает Эбби. – Дал бы зажигалочку, но местное население не поймет. Их и спички-то до усрачки напугают, а уж зажигалка… короче, если дело совсем уж дрянь – закуривай косяк. Тут же расклад на столе изменится. Правда… не ожидай, что будет это прям в твою пользу… но в бою против Муромца иначе ты с Арены живым не выйдешь.
Я грустно смотрю на эти косяки.
Сглатываю подступивший к горлу комок.
– Почему ты… не дал их раньше?
Я не вижу, как реагирует на эту фразу Эл, так как смотрю на содержимое портсигара.
– Мы потеряли весь наш класс… и Джимми. Он же был тебе другом.
И теперь я поднимаю глаза.
Эл не улыбается, что бывало редко.
– Я не мог, Маркус, - серьезно говорит он. – Я делаю лишь то, что мне дозволено.
– И ты тоже исполняешь приказы?
– Не приказы, нет, - он опускает свой взгляд и смотрит на водную гладь. – Я лишь не переступаю черту. Когда мне запрещают делать что-либо, я этого не делаю. Но могу делать все, что угодно, кроме. Главное – не переступать черту. Когда был объявлен бой твоей команды против Муромца… запрет на нашу встречу был снят. Равно как снят и запрет на то, что я отдам тебе этот портсигар.
Он смотрит на меня. И, кажется, его глаза блестят.
– Я любил Джимми, чувак. Он был клевый, - он кивает. – И этот портсигар… я его еще в вашем мире приготовил, чтобы отдать вам. Джимми, если быть откровенным. Но стоило нам переместиться, как я получил запрет на это.
Он сглатывает.
– И я все это время носил его здесь, - он касается рукой своей груди, - возле самого сердца.
Я сглатываю.
– Прости, - тихо произношу, понимая, что обидел Эла, а он просто хочет помочь. Я понимаю, что совершенно не знаю законов этого мира, и глупо было сваливать вину за смерть Джимми на него.
– Но, - вдруг вступает в разговор Эбби, - почему же сейчас… сняли этот запрет?
И Эл вновь начинает улыбаться, будто никакого грустного разговора и не бывало.
– Кое-кто нарушил правила. Внес в былой порядок щепотку хаоса. А если где-то появляется намек на шалость… - он кивает, улыбаясь еще шире, так широко, насколько он только может, становясь похожим на эдакого Джокера из комиксов про Бэтмена, - мой покровитель просто обязан обратить ее в безумное безобразие!
Я пытаюсь переварить только что услышанное.
– Представьте себе трубу. И дикий напор внутри нее! И если бы не болты, коих миллионы, напор бы к чертовой матери снес любую дамбу! Но болты держатся крепко, и вроде бы все в порядке… но вдруг кто-то шутки ради, или попросту потому, что он зазнавшийся идиот, решает чутка подкрутить один из болтов. Одно малюсенькое движеньице… - он показывает это двумя пальцами – указательным и убольшим, - и БАМ!!! Болт выбрасывает диким напором на хрен, а затем и всю хренову трубу разносит к чертовой матери, как взорвавшийся от натуги пердак!
Последние слова он прямо выкрикивает. От резкого «Бам!» Эбби даже испуганно вцепляется в мою руку. Мы оба сидим, затаив дыхание и продолжая слушать харизматичного оратора.
– А потому – вот вам еще одно правило, - говорит Эл.
– Еще одно? – пытаюсь вспомнить я, были ли еще правила.
Но хиппи игнорирует этот вопрос, продолжая:
– …никогда не расшатывайте болт, не имея понятия о хрупкости конструкции. А этот мир… невыносимо хрупок, - пару раз он моргает, затем выбрасывает по направлению ко мне руку, и его указательный палец оттопыривается, указывая на мой нос. – Так что не трогайте болты!