Я и Тёмка
Шрифт:
– Пошли хоть чаю попьём, – предложил он, когда стало смеркаться.
– Пошли.
Мы вышли в коридор. Кругом было темно.
– Чего это бабушка ужин не готовит? – удивился Андрей.
– Спит, поди, – ответила я.
– Она? Спит! Да никогда! Это вечный двигатель!
У меня сердце забилось чаще. Смотрю, Андрею тоже стало не по себе.
– Баб, – крикнул он, – ба-ба!
– Я здесь, – раздался тихий голос из зала.
Баба Валя лежала на диване в темноте.
– Ты чего свет не включаешь? – вновь грубо заговорил Андрей.
–
– Всё живот?
– Да уж и не знаю…Желудок, что ли… И спина как-то заболела.
Не могу никак понять, что не так.
– Тошнит? – спросила я.
– Нет, не тошнит.
– Голова кружится?
– Да нет. Не объяснишь словами. Не так что-то. От творога, что ли? Понять не могу.
Баба Валя приподнялась на диване. Пышные волосы её, всегда собранные в аккуратный валик, растрепались.
– Сколько времени?
– Почти шесть, – ответила я.
– Ужин! Батюшки!
– Да какой ужин… Лежи.
– Нет, надо вставать. Надо, – баба Валя села на диване. Посидела немного и стала приподниматься.
Мы внимательно следили за её действиями. Она покачнулась. Мы рванулись её подхватить, но баба Валя мягко опустилась на диван.
– Не экспериментируй, баб… Плохо – полежи, – мягко заговорил Андрей.
– Может, «скорую» вызовем?
– Правда, может, «скорую»?
В голосе Андрея звенело беспокойство.
– Маме сейчас позвоню.
– Не нужно её пугать. Ничего страшного. Подумаешь! У меня так было уже, – неуверенно сказала баба Валя: я поняла, что она сама испугана своим нынешним состоянием.
Я отозвала Андрея в сторону:
– Давай «скорую» вызывать. Плохо ей. Точно.
– Баб, давай всё-таки вызовем «скорую»?
– Нет, нет! – запротестовала баба Валя – Не расстраивайте меня.
– Какие-нибудь лекарства ты пила?
– Пила валокордин… ещё но-шпу.
– Для чего это?
– От сердца… и спазмы снять.
– И что? Лучше стало?
– Да и не знаю. Вроде да…
– Значит так, – твёрдо сказал Андрей. – Смотрим на тебя пятнадцать минут и вызываем «скорую», если не станет лучше.
Мы сели напротив бабы Вали. Она закрыла глаза:
– Не могу с вами бороться. Мне бы в тишине полежать.
Мы переглянулись.
– Вызывай срочно, – сказала я одними губами.
Андрей побледнел, встал и вышел в коридор.
– А может, и ладно…. Пусть вызывает, – сказала слабым голосом баба Валя.
Мне стало страшно. С самого детства я видела её подтянутой, быстрой и весёлой. А сейчас передо мной лежала маленькая аккуратная старушка.
«Сколько она для нас сделала, – думала я. – Как я её люблю. Она всегда к нам относилась одинаково. Всё всегда делила между нами поровну. А ведь я ей не родная. Никогда сильно не ругала и всегда защищала перед другими, даже если нашалим». Я подошла ближе: казалось, баба Валя спит. Вошёл Андрей и как-то нервно вытянулся:
– Что?
– Нет, ничего… Просто спит, по-моему.
Андрей сел рядом.
– А я на неё орал сегодня, – шёпотом сказал он.
– Всё будет нормально.
– Почему «скорая» так долго едет?
– Это кажется так… Ты же только что позвонил.
– Ты знаешь, она столько для меня сделала! Можно сказать, работу из-за меня оставила. Всё только для меня, только для меня… Все мои шестнадцать лет. Всё самое лучшее – только мне. И сказки по ночам, и прогулки… Ну а пироги её… А я… «Спасибо» даже после обеда не сказал! Ты знаешь, я забываю иногда… Ей обидно.
– Конечно, ей обидно. Но она всё равно знает, что ты её любишь. А ведь я тоже только что об этом подумала…
– О чём?
– О том, как она мне дорога…
Тут раздался звонок в дверь: мы побежали открывать. Врач осматривал бабу Валю недолго. Сказал, что похоже на отравление. Сделал какой-то укол и уехал. Мы опять вышли «на дежурство». Никакие листья с уроками не шли в голову. Баба Валя лежала и смотрела в потолок. Иногда она закрывала глаза: тогда мы замирали. Лучше ей не становилось… Прошёл ещё час.
– Если я умру… – вдруг сказала баба Валя.
Андрей не стал дожидаться окончания фразы и рванул к телефону: через десять минут снова приехала «скорая помощь». Другой врач уверенно заявил, что это либо инфаркт, либо предынфарктное состояние. Нужна госпитализация. Баба Валя беспомощно смотрела на нас с носилок, а Андрей шёл рядом и гладил её руку.
– Ты моя бабушка… Ты моя единственная бабушка, – говорил шёпотом.
Когда бабу Валю увезли в больницу и мы остались в доме одни, стало вдруг так пусто и одиноко…
– Неуютно без неё, правда? – спросил Андрей.
– Как умер дом, – ответила я. – Она всё время хлопочет… Такая домашняя фея по имени Забота.
– Никогда, – перебил меня Андрей, – никогда не буду больше на неё ругаться. Только хорошо… Только хорошо…
Что «хорошо», я спрашивать не стала: и так было всё понятно.
Велосипеды
В моей жизни было всего два велосипеда. Первый трёхколесный, из него потом сделали двухколёсный. Но я из него выросла, поэтому мне купили что-то типа «Школьника». Но не «Школьник». Это был очень красивый велосипед, как взрослый, только не такой высокий. Он относился к дамским моделям, не имел передней рамки, но не был таким нелепо гнутым, как «Кама». На заднем колесе красовалась тонкая рамочка, в которой зияло 50 дырочек. Я сначала никак не могла понять, зачем они. Но, когда велосипед был собран, выяснилось, что через эти дырочки натягиваются розовые резинки для того, чтобы юбка не попала в колесо. Всё было в велосипеде продумано: и цвет – морской волны, и размер – не большой и не маленький, и вес. Я легко таскала его, начиная с восьмого класса. И теперь, когда мы с Андреем заканчиваем десятый, мой старый верный велосипед всё ещё со мной. Я никогда не разбивала его так, чтобы повредить; падала, конечно, но урон был минимальный. Разве что царапина – ну или краска облупится. Поэтому ходовые качества его полностью сохранены.