Я и я
Шрифт:
– А...Ты....Да как...
– открывал рот, словно студент, не знающий ответа на вопрос, но пытающийся хоть как-то выиграть время, надеясь, что ответ придет сам собой, Александр.
Мирослав проигнорировал это, направившись в сторону выхода.
– Почему?
– на этот раз тихое, но отчетливое слово прорвалось сквозь преграду из зубов.
Мирослав остановился, чуть повернул голову.
– Почему тебя.... Нисколько не волнует происходящее?
– А должно?
– Тебе настолько все равно?
– Нет. Просто не вижу необходимости выражать
– Значит, ты чувствуешь вину...за то, что снимал то видео...
– Нет.
Глаза Александра, до того бесцельно блуждающие, вцепились мертвой хваткой к лицу Мирослава.
– Почему?
– снова односложно спросил Александр.
– Как бы тебе объяснить....В тот момент я думал о том, что твоя сестра излишне приставучая, вот и решил использовать сей гнусный прием. Видимо, у нее были какие-то заблуждения на мой счет, типа я такой хороший человек, что в день премьер фильмов девушек спасаю, а по выходным трачу свое время в приютах для животных. Так что было лишь достаточно указать ей на ее ошибки, чтобы развеять это заблуждение....К сожалению, не вышло,- развел руки в стороны Мирослав.
– А ты не допускаешь той возможности, что ты все время заблуждался, а Света лишь хотела с тобой дружить?
– Я и не пытаюсь доказать, что я прав. В конце концов, она смогла подружиться с моим братом.
– Значит, ты все же чувствуешь вину?
– Нет же, говорил уже. Я не раскаиваюсь, не чувствую жалости, не собираюсь ни за что извиняться. Я сделал то, что сделал. Если ты хочешь бить меня - бей. Если ты считаешь меня виноватым, то это твое право. С твоей стороны это может выглядеть аморально и подло, с моей же - обычное дело. Если это все, то я пойду.
Он пошел к выходу, не посмотрев на девушку, стоящую рядом, совсем недавно бывшей основной темой разговора...
– Похоже, что нашествие зомби все же началось,- пробормотал Мирослав.
– И где же мой набор суицидника, когда он так нужен?!
Ночные огни освещали лица людской толпы. Среди них были и дети, и взрослые и даже люди преклонного возраста. Но всю эту массу отличало практически только одно.
Почти все были лицами женского пола.
Людские волны разбивались о пороги, коими были кордоны служб охраны порядка, донося звуки "моря", то слабые и тихие, то громкие и раскатистые.
– Саша...Сашенька...Санек...Пре-е-е-елесть...Страааааайййййк.
Мирослав поежился.
– Вот и оборотная сторона популярности,- сказал он, спокойно проходя мимо толпы, полностью невидимый ею.
Машины проносились мимо, неоновые вывески разукрашивали ночь наряду с рекламами и людскими толпами. В воздухе витал аромат нагретого асфальта, уличных фаст-фудов и выхлопных газов. Но среди этого нос Мирослава унюхал нечто иное, к чему он и отправился.
Водная гладь отражала фонарные огни, проносящиеся машины и проходящих людей. Найдя среди всего этого свое лицо, Мирослав достал сигарету, но не стал зажигать ее, лишь смотря на две сигареты,- одну в своей руке, другую в отражении.
–
– Братика бросишь на растерзание толпы?
– усмехнулся Мирослав.
– Жестокая ты.
– Братик справится,- спокойно ответила девушка.
– А вот твое состояние внушает мне больше опасений.
– Самоубийство я совершать не собираюсь. Не хочу, чтобы последним, что я слышу, были звуки рвоты вон того мужика под мостом.
Последовало молчание, прерываемое редкими рвотными позывами.
– Похоже, что все,- легко улыбнулся Мирослав, словно рвота покинула именно его.
– Скажи,- осторожно начала Света,- все еще никаких новостей?
– Насчет чего?
– Ты знаешь....Не притворяйся....Только не сейчас...
– Не знаю. Сказали, что позвонят мне, если он придет в сознание, или...
– Если не придет никогда,- досказал Мирослав, бросив сигарету в воду.
– Скажи, не против, если я поговорю вон с тем молодым человеком?
– спросил Мирослав, показывая на свое отражение.
– Мне уйти?
– Как хочешь.
– Эй, я знаю, что ты меня слышишь,- начал Мирослав.
– Я думал, что мы с тобой давно все решили, но что это было?! Тебе страшно стало? Неужели ты подумал, что тебе страшно что-то терять? Бросай свои шутки. Ты же знаешь, что я чемпион по киданиям, так что тихо спи своим летаргическим сном. И не забывай, что я главный, понял? Раз понял, то кивни...Хорошо, это обещание. Все остальное предоставь мне.
– Все, я закончил,- развернулся Мирослав, продолжив движение по тротуару вдоль реки.
– Можно мне задать один вопрос?
– спросила Света.
– Какой?
– Ты жалеешь?
– О чем?
– О том, что произошло. Я не знаю, насколько Славик важен для тебя, насколько глубоко твое потрясение от того, что произошло....Поэтому, хоть это и покажется невежливым, но мне бы хотелось узнать о том, жалеешь ли ты, что это произошло с близким для тебя человеком? Знаешь, люди иногда жалеют, что испытывают боль от того, что с близкими людьми случилась беда, думая, что все было бы к лучшему, если бы не знал этого человека, или же этот человек вызывал бы отрицательные эмоции.... Поэтому я и спросила, не думал ли ты, что тебе было бы лучше, если бы ты никогда не знал его?
Света договорила, и они оба остановились под потрескивающим фонарем, полным кружащихся мошек.
– Нет,- коротко ответил Мирослав.
Света улыбнулась.
– Когда-то давно один человек сказал мне, что есть два возможных варианта. Сделать - и сожалеть. Или не сделать, и сожалеть.
– Похоже, что этот человек неудачник по жизни,- улыбнулся Мирослав.
– Можно же сделать, или не сделать что-то, не испытав сожалений.
– Я согласна,- засмеялась девушка.
– Поэтому, - продолжила она, отсмеявшись.
– Что бы ни случилось далее, не сожалей. Я думаю, что и он бы этого не хотел.