Я иду тебя искать

Ситников Юрий

– На месяц, – ответила Диана из своей комнаты.

– Обалдеть, – прошептала Люська. – Целый месяц быть привязанной к дому – полный аут.

– Люсь, она наша прабабушка.

– Знаю-знаю, но мне интересно, кто с ней будет сидеть, когда мы в школе.

Услышав слова Люськи, Диана сказала, что скоро у неё намечается двухнедельный отпуск.

– Знаю я твои отпуска – с утра куда-нибудь уедешь и вернёшься ночью. Там озвучка, там пробы, там репетиция.

– Не злись, Люсьена, на первое время я договорилась с Ингой, она будет при маме с утра до

вашего возвращения из школы.

– Нашла кого попросить, – буркнула Люська.

Инга жила в нашем подъезде, на втором этаже. Ей было лет сорок, и все поголовно называли её старой девой. Высокая, нескладная, неуклюжая, с грубым голосом, Инга вечно была чем-то недовольна. Лицо суровое, взгляд хмурый – по-моему, она даже улыбаться не умеет.

– Ну всё, я убегаю, – Диана надела туфли, взяла сумочку и, потрепав Димона по волосам, вышла.

– Так всегда: все стрелки на нас переведёт, а сама смоется. Где вообще пра? Спит, что ли, с дороги?

Не успела Люська дойти до своей комнаты, как из гостиной, на тонких кривоватых ножках, боязливо вышла Хитти.

– Худшие опасения оправдались – Хитти тоже с нами.

Вертя маленьким хвостиком-обрубком, Хитти принюхалась и зашлась лаем.

– Прелесть, – умилилась Алиса. – Иди ко мне. Иди, маленькая, не бойся.

Хитти вытаращила глазищи и подбежала к Алисе.

– Она не укусит, Глеб?

– Понятия не имею.

– По идее, не должна, – Димон наклонился и осторожно провёл кончиками пальцев по гладкой шерстке Хитти. – Алис, гладить можно.

– Только осторожно, – предупредила Люська. – Эта каракатица очень хрупкая. Чуть не рассчитаешь – ей каюк.

Алиса возилась с собакой, Димон пошёл мыть руки, мы с Люськой в нерешительности стояли у двери гостиной.

– Готова? – спросил я.

– Готова.

– Тогда пошли.

– Пошли. Алис, хватит с собакой обниматься. Идём с нами. Где Димка?

– Я здесь.

– Подтягивайся.

Мы вошли в гостиную. Пра сидела в мягком кресле, держа в руках пульт от телевизора. Взглянув на Алиску, я не смог сдержать улыбку. Они с Димоном полагали, что наша пра выглядит как обычная старушенция, которая привыкла сидеть на лавочке у подъезда, щёлкать семечки и перемывать кости соседям. Ничего подобного. В отличие от ровесниц, давно смирившихся с почтенным возрастом, пра до сих пор не считала себя старой. Всегда аккуратная причёсана, на ногах не тапки, не шлёпки, а только кожаные туфли на плоской подошве; из одежды пра предпочитала исключительно брючные костюмы – в одних ходила на улице, в других дома. Никаких халатов, старых кофточек и бесформенных юбок.

– Привет, пра! – крикнула Люська.

Пра обернулась.

– Боже мой! Боже мой! – заголосила она, с легкостью встав с кресла. – Вот и птенчики мои прилетели.

– Здравствуй, пра!

– Виталик, – пра заключила меня в объятия. – Мальчик мой! Как вырос, возмужал. Сколько тебе лет, детка?

– Пра, я, вообще-то, Глеб.

– А я как тебя назвала?

– Виталик.

– Не могла я такого сказать. Не выдумывай. Мальчик мой! Глебушка!

Потом пра перевела взгляд на Алису и раскинула руки.

– Любаня, детка, как ты изменилась!

– Ой, а вы… вы перепутали, – Алиска залилась краской.

– Пра, это меня надо обнимать, – усмехнулась Люська. – Я твоя правнучка.

– Любаня!

– Люся.

– Люся? Мне не нравится это имя – слишком много плохих воспоминаний. Была у меня подруга, Люсей звали. Как сейчас помню, поехали мы с ней в пятьдесят втором году в Ташкент. Зачем поехали, уже не помню, но точно знаю, что в Ташкенте Люська меня сильно обидела. Чем – не помню, но обидела очень сильно.

– Пра, давай ты позже нам расскажешь.

– Подожди, Виталик. Так вот, потом мы с Люськой помирились, а в шестьдесят девятом году, летом… Или в семьдесят седьмом, осенью? Забыла. – Пра нахмурилась. – О чём я вообще рассказывала?

– О подруге своей – Люсе.

– Ах да, о Люське! Хорошая была женщина, царствие ей небесное. Год назад скоропостижно скончалась. Главное, не болела ничем, а тут возьми, и умерла через десять дней после сто первого дня рождения. А говорят, больные только умирают. Ничего подобного. Бывает и здоровый человек ни с того ни с сего помрёт. Вот как Лидка…

– Какая Лидка, пра? Ты про Люсю рассказывала.

– Кто такая Люся?! Знать не знаю никаких Люсь. Одноклассницу мою Раей звали. Помню, поехали мы с ней… или пошли? А может, и полетели… В общем, хорошие выдались выходные.

– Мы попали, – шепнула Люська Димону. – Пра, и всё-таки меня зовут Люся, а не Люба.

– Иди, я тебя обниму, детка. Какая ты красавица! А это кто такие? – пра кивнула на Димона с Алиской. – Я их не помню.

– Это Димка, мой друг.

– Симпатичный мальчик, – пра провела ладонью по щеке Димона и улыбнулась.

– Пра, а это Алиса, – сказал я. – Моя девушка.

– Алиса… Красивое имя. И ты тоже красивая. Только худенькая очень. Тебя дома кормят, детка?

– Алиска у нас вечно на диетах сидит, – прыснула Люська.

– Любаня, и ты здесь? – воскликнула пра, бросившись обнимать Люську.

– Мы уже здоровались, – проворчала Люська. – И я не Любаня. Я Люся!

Хитти загавкала, пра нагнулась и взяла собачку на руки. Потом отошла к дивану, села и о чём-то задумалась.

– Ну, как вам наша пра? – спросил я у ребят.

– Прикольная.

– Зачётная у вас пра, Глебыч.

– Если бы не проблемы с памятью, цены бы ей не было.

– Люсь, всё-таки возраст у неё такой. Делай на это скидку.

Люська посмотрела на притихшую пра и шмыгнула носом.

– Сама знаю. Она у нас лучшая.

Хитти начала вырываться и тявкать.

– Детка, веди себя прилично, – шёпотом сказала ей пра. – Мы не дома, здесь нельзя шуметь.

– Как не дома, пра? Ты чего? – Люська села на край дивана.

– Я, детка, скажу тебе по секрету, – пра поманила Люську пальцем и покосилась в нашу сторону. – Лечу сейчас к дочери в Москву. Она у меня знаменитая балерина…