Я – Игрок
Шрифт:
Но это не идёт в сравнение с видом умирающего человека. Мужчина лежит на кровати, а его тело по шею скрывают несколько одеял.
– Лекарь сказал, что мужу вреден яркий свет, – поясняет жена больного, проследив за моим взглядом. – Надеюсь, вам это не помешает, милорд?
– Для успешной Игры свет не нужен, – тихо отвечаю я, присаживаясь на край постели.
Человек выглядит просто ужасно. Большую часть лица покрывают красные воспалённые наросты. Мужчина дышит тяжело и прерывисто, губы шевелятся, словно тот без умолка что-то шепчет, не издавая при этом ни звука.
– Какой диагноз поставил лекарь? – спрашиваю я.
– Красная лихорадка, – говорит женщина и закусывает нижнюю губу.
По её щеке скатывается слеза, которую я лишь чудом замечаю в полутёмной комнате. Похоже, она ещё может напустить на себя беззаботный вид за пределами этих стен, чтобы не обременять гостей и постояльцев своим горем, но здесь, в шаге от умирающего супруга, она едва сдерживает свои эмоции.
– Мне нужен нож, – говорю как можно мягче.
Не хватало еще перепугать её.
Девушка выходит из комнаты, но уже через минуту возвращается, протягивая мне нож для резки овощей. Следом за ней в комнату входит низенький старец. Он настолько худощав, что передо мной невольно возникает отвратительная картина: некий неизвестный мучитель вонзает в старика большую иглу, с помощью которой высасывает из него всю плоть и внутренности, оставляя жертве лишь бескровное полотно тонкой кожи, неуверенно обтягивающей хрупкий скелет.
На мужчине надеты лишь шерстяные штаны и такие же тапки без задников. Благодаря обнажённому худощавому торсу, на котором можно без труда пересчитать все рёбра, лысому черепу и полутёмной комнате, вошедшего человека лёгко можно принять за ожившего мертвеца.
Старик входит в комнату, не обращая на меня никакого внимания. Проходит мимо, шаркая тапками (он даже не пытается поднимать ноги при ходьбе), и встаёт рядом с женщиной, которая вполне может приходиться ему дочкой или даже внучкой. После этого мужчина принимается заботливо гладить её по локтю.
И это действует! Хозяйка постоялого двора, до этого принявшаяся судорожно сплетать и расплетать пальцы, немного успокаивается, и вскоре оставляет это бесполезное занятие.
Тем временем я откидываю одеяло. Приподняв руку больного, делаю ножом аккуратный надрез на его ладони. Из раны выступает немного густой крови, которая тут же запекается, как при ожоге. Я возвращаю нож хозяйке постоялого двора и вновь накрываю её мужа одеялом.
Конечно, я могу приступить к Игре и без подобной прелюдии. Но наставники Академии твердили, что прежде, чем приступать к лечению, необходимо точно определить диагноз пациента.
В свою первую Игру я хочу сделать всё правильно.
– Каков был прогноз лекаря? – спрашиваю я, повернувшись к женщине.
Я задаю этот вопрос, даже несмотря на то, что сам знаю ответ.
– Лекарь сказал… – девушка сглатывает комок, застрявший в горле. Заметив это, старик вновь начинает гладить её по руке. – Он сказал, что мой муж умрёт до утра.
– Так и есть, – киваю я. – У вашего мужа начала густеть кровь, и она плавиться, соприкасаясь с воздухом. Боюсь, ему осталось жить всего нескольких часов.
– Но шанс ведь есть, правда? Прошу вас, милорд, скажите, что его ещё можно спасти! – женщина смотрит на меня умоляюще.
– Шанс есть всегда, – философски изрекаю я, и тут же понимаю, что сказал что-то не то.
Мне бы стоило утешить её, приободрить, а вместо этого я разговариваю, точь-в-точь как мои учителя в Академии.
Я расстёгиваю кожаный плащ и достаю из внутреннего кармана свою колоду колдовских карт. При этом краем глаза замечаю, как меняется лицо женщины при их виде, приобретая озабоченный вид. До этого практически гладкий лоб прорезают две горизонтальные морщины.
– Вы впервые видите колдовские карты, верно? – спрашиваю я.
Женщина кивает, не сводя с них глаз.
– Я бы с радостью поменялся с вами местами, – изрекаю я ровным голосом, и едва не прикусываю себе язык.
Да что же я такое говорю?! И главное, зачем?
Я замечаю, что и без того озабоченная судьбой своего мужа девушка теперь ещё и явно сбита с толку. И всё из-за меня – человека, который пришёл помочь, а вместо этого сидит у кровати умирающего бедолаги и ведёт пустые речи.
– Что вы имеете в виду? – неуверенно спрашивает хозяйка постоялого двора.
– Забудьте, – отмахиваюсь я. – Запомните: что бы ни происходило во время Игры, ведите себя тихо и не вмешивайтесь. И тогда ваш муж уже завтра встанет на ноги, – сказав это, я позволяю себе лёгкую ободряющую улыбку.
Так же, как и в случае с манипуляциями старца в виде простого поглаживания, это даёт мгновенный результат. Черты лица девушки смягчаются, исчезают морщины – признак озабоченности. Хозяйка заведения отвечает на мои слова робкой, и как мне кажется, благодарной улыбкой, после чего затихает точно мышка.
Теперь ничего не мешает мне заняться своим делом.
«Молодец!» – хвалю я мысленно себя. Так бы сразу! Осталось лишь выполнить данное обещание.
Я вытягиваю перед собой левую руку, в раскрытой ладони лежит колода из тридцати двух карт. Провожу зажатым кулаком правой руки над картами, и те немного вздрагивают. Затем, отвожу пустую руку назад, приподнимая её при этом вверх. Когда рука оказывается на необходимой высоте, раскрываю кулак, и колода мгновенно оживает, взмывая вверх. Она повисает в воздухе на уровне моих глаз, карты повернуты ко мне рубашкой.
Можно приступать непосредственно к Игре.
Я делаю едва заметное движение правой ладонью (левая по-прежнему находится под парящей колодой), и карты начинают перетасовываться. Затем, я касаюсь двумя пальцами (указательным и средним) колоды. Из неё вылетает пара карт. Они зависают прямо передо мной, обращенные ко мне рубашкой, а колода перемещается чуть в сторону.
Итак, передо мной две карты. Одна из них – это нужное мне заклинание, которое полностью исцелит больного мужчину. Вторая же карта неизвестна, но, скорее всего, это прямо противоположное по назначению заклинание, призванное либо убить пациента, либо погубить меня самого.