Я интервьюирую президента
Шрифт:
(Вряд ли кто-нибудь успел забыть, что месяц тому назад можно было купить круговой билет в Вашингтон и обратно со значительной скидкой. Чрезвычайная дешевизна этого билета подвигла нас обратиться к некоему остинскому гражданину, принимающему общественные интересы близко к сердцу, и занять у него двадцать долларов под залог нашего типографского станка, а также коровы и под поручительство нашего брата вкупе с небольшим векселем майора Хатчинсона на четыре тысячи долларов.
Мы приобрели круговой билет, две венские булочки и изрядный кусок сыра, каковые вручили
Наш репортер вернулся вчера утром по проселочной дороге. К обеим его ступням были аккуратно привязаны куски толстой, сложенной в несколько слоев мешковины.
Оказалось, что он потерял круговой билет в Вашингтоне и, разделив венские булочки, а также сыр с искателями должностей, которые не солоно хлебавши возвращались к себе тем же путем, добрался до дому голодным, с волчьим аппетитом и в надежде на сытный обед. И вот, правда с некоторым запозданием, мы печатаем его сообщение об интервью, взятом у президента Кливленда.)
Я – старший репортер «Роллинг стоун». Примерно месяц тому назад главный редактор вошел ко мне в комнату и сказал:
– Да, кстати. Поезжайте в Вашингтон и возьмите интервью у президента Кливленда.
– Ладно, – сказал я. – Счастливо оставаться.
Через пять минут я уже сидел в сказочно пышном пульмановском вагоне и трясся на пружинном плюшевом сиденье.
Не стану рассказывать подробности моего путешествия. Мне был предоставлен карт-бланш и велено не стесняться в расходах, если у меня будет чем их оплатить. Ублаготворение моего организма было предусмотрено на самую широкую ногу. И Вена, и Германия прислали яства, достойные моего взыскательного вкуса.
В пути я всего лишь раз сменил вагон и рубашку и с достоинством отказался разменять два доллара какому-то незнакомцу.
Виды по дороге в Вашингтон разнообразны. Их можно созерцать в окно, а стоит отвернуться, как они же поражают и чаруют взор в окне напротив.
В поезде было очень много Рыцарей Пифии [1] , и один начал было практиковать тайное орденское рукопожатие на ручке моей дорожной сумки, но у него ничего не вышло.
По прибытии в Вашингтон, который я сразу узнал, будучи весьма начитан в биографии Джорджа, я покинул вагон столь поспешно, что забыл вручить представителю мистера Пульмана причитающийся ему гонорар.
1
Один из многочисленных американских клубов, имевших в подражание масонам свой «тайный» ритуал.
Я без промедления направился к Капитолию.
Как-то раз во власти jeu d’esprit [2] я изготовил сферическую модель эмблемы нашей газеты – «катящийся камень, который не обрастает мхом». Я взял деревянный шар размером с небольшое пушечное ядро, покрасил его в темный цвет и приделал к нему перекрученный жгутик длиной дюйма в три как символ мха, которым он не обрастает. И я захватил его с собой в Вашингтон
2
Остроумия (фр.).
Предварительно изучив план Капитолия, я двинулся прямо к личному кабинету мистера Кливленда.
В вестибюле я встретил служителя и с улыбкой протянул ему мою визитную карточку.
Волосы у него встали дыбом, он, как олень, помчался к двери, лег на пол и мгновенно скатился во двор по ступеням длинной лестницы.
– Ага! – сказал я себе. – Наш подписчик-неплательщик.
Затем я увидел личного секретаря президента. Он писал письмо о тарифах и заряжал утиной дробью охотничье ружье мистера Кливленда.
Едва я показал ему эмблему моей газеты, как он выпрыгнул в окно на стеклянную крышу оранжереи, чаровавшей взор редкостными цветами.
Это меня несколько удивило.
Я проверил, в порядке ли мой костюм. Шляпа не съехала на затылок, и вообще в моей внешности не было ничего, что могло бы внушить тревогу.
Я вошел в личный кабинет президента.
Он был один и беседовал с Томом Окилтри. Увидев мой шарик, мистер Окилтри с пронзительным визгом выскочил из кабинета.
Президент Кливленд медленно поднял на меня глаза. Он тоже увидел мою визитную карточку и сказал сиплым голосом:
– Будьте любезны, подождите минутку.
Президент принялся рыться в карманах сюртука и вскоре извлек из них исписанный листок.
Положив листок на стол перед собой, он встал, простер одну руку над головой и сказал с глубоким чувством:
– Я умираю за свободу торговли, за отечество и… и… и… и за все такое прочее.
Тут он дернул за веревочку – и на столике в углу щелкнул фотоаппарат, запечатлев нас обоих.
– Не надо умирать в палате представителей, мистер президент, – посоветовал я. – Пройдите лучше в зал заседаний сената.
– Умолкни, убийца! – сказал он. – Пусть твоя бомба свершит свое смертоносное назначение.
– Я не прошу о назначении, – произнес я с достоинством. – Я представляю «Роллинг стоун», газету города Остин, штат Техас. Ее же представляет и эмблема, которую я держу в руке, но, по-видимому, не столь удачно.
Со вздохом облегчения президент опустился в кресло.
– А я думал, вы динамитчик, – сказал он. – Минутку… Техас? Техас?
Он направился к большой настенной карте Соединенных Штатов, ткнул указательным пальцем примерно в Айдахо, зигзагом повел палец все ниже и, наконец, нерешительно остановил его на Техасе.
– Ага, вот он! У меня столько дел, что иной раз я забываю самые простые вещи. Погодите-ка… Техас? А, да! Это тот штат, где Айда Узле и орава цветных линчевали какого-то социалиста по фамилии Хогг за то, что он безобразничал на молитвенном собрании. Так значит, вы из Техаса. Я знавал одного человека из Техаса. Дэйв Калберсон – так, кажется, его звали. Ну, как там Дэйв? И его семейство? А детишки у Дэйва есть?
– Его парнишка в Остине работает, – сказал я. – Возле Капитолия.
– А кто сейчас президент Техаса?