Я - истребитель
Шрифт:
Меня удивила странная реакция майора: он резко встрепенулся и с интересом посмотрел на меня, что-то прикидывая в уме. После чего они с особистом быстро переглянулись. А то, что политрук особист, я был уверен на все сто, не раз имел с ними дело, друзей у отца много. Да и брат матери часто навещал нас, а он был стопроцентный особист.
— Бойцы свободны! — скомандовал политрук и, повернувшись ко мне, сказал:
— Нужно поговорить.
В это время у «эмки» остановилась полуторка, из которой с грохотом посыпались красноармейцы. У командира, вылезшего из кабины, была красная
— Я их задержу, — быстро сказал особист и направился к комендачам.
— Так, у нас мало времени. Хочешь стать летчиком-истребителем? — быстро спросил майор.
Что-что, а для меня это был сюрприз, и сюрприз немалый.
— Конечно, хочу! — выкрикнул я.
— ЛаГГ знаешь?
— Немного знаю, управлять умею, — ответил я осторожно.
— Кто ты и откуда, мы узнаем позже, а дело тут такое…
…при эвакуации подбитой машины его механики заодно притащили севший на вынужденную истребитель. Майор сразу прикинул, что это шанс: потери от немецких истребителей действительно большие, вот он и пошел на небольшое должностное преступление, оставив и отремонтировав самолет…
— Никто не может с ним справиться. Наш самый опытный пилот поднялся, сразу сел и сказал, что им управлять невозможно. Истребитель есть, а посадить в него некого. Даже соседи от него отказываются.
— Ну это понятно, мне он тоже не сразу дался, — кивнул я, недоумевая, зачем все же истребитель в бомбардировочном полку.
— Но дался?
— Да!
— Хорошо, я понимаю, что надолго ты у меня не задержишься, но хотя бы неделю с прикрытием — все легче. Так, слушай меня. Ты сержант Суворов, пилот связного самолета семнадцатого бомбардировочного полка. Утром двадцать второго вылетел на поиски севшей на вынужденную машины капитана Ильина, но был подбит истребителями и сел на вынужденную, дальше сам сообразишь.
— А сколько я в полку?
— Пусть будет две недели. С одиннадцатого.
— А документы?
— В штабе, сдал на замену, — успел сказать майор до того, как к нам подошли комендачи.
— Товарищ майор, капитан Воронов, дежурный наряд комендатуры. Разрешите обратиться к летчику?
— Обращайтесь, — кивнул майор.
— Ваши документы! — это уже мне.
— У меня их нет… — начал я говорить. Майор и политрук, который действительно оказался особистом данного полка, подтвердили, что по счастливой случайности они оказались моими командирами и что я сдал по приказу начштаба полка документы на замену. Капитан записал мои данные и, пожав руку, поблагодарил за сбитые. А когда мы подходили к машине, к нам подбежал конопатый боец с моим сапогом в руке. Спросив разрешения у майора обратиться к летчику, то есть ко мне, отдал сапог и с чувством сказал:
— Большое вам человеческое спасибо, товарищ летчик!
— Да ладно, еще собью, — засмущался я и по команде майора сел на заднее сиденье.
Положив портфель между собой и политруком, я вытащил из кармана скомканную портянку и, намотав ее на ногу, надел сапог.
— Теперь давай послушаем, кто ты и откуда, — как я и опасался, начал задавать вопросы особист.
— Всеволод Суворов. Семнадцать лет. Сирота. Ум-м, сын
— Ха, немного! Это единственный случай, чтобы один летчик за ОДИН бой сбил ПЯТЬ самолетов противника! Да еще и на И-16! Да еще и мальчишка, который не состоит на службе! — покачал головой сидящий впереди Никитин.
— Ну ладно, как научился летать, немного понятно, но вот о генерале лучше молчи. Его сняли с постов как недисциплинированного и не справившегося с обязанностью руководителя, — спокойно сказал особист, дождавшись, когда майор замолчит.
— Ясно.
— Теперь давай рассказывай, откуда у тебя этот портфель.
Майор Никитин и старший лейтенант госбезопасности Никифоров ехали в штаб ВВС фронта, где собирались просить летчика на ЛаГГ. Были у них там знакомые, но тут попался я. В соседних истребительных полках никто эту машину не знал, а тот летчик, который на нем прилетел в штаб фронта с приказами, был сбит и сейчас находился в госпитале. Я даже не знаю, фарт это или просто случай так попасть, но как бы то ни было, мы уже подъезжали к зданию, которое занимал штаб ВВС.
— И тут у меня боезапас кончился, ну я и стал крутиться, пока они меня в «ножницы» не взяли.
— Какие «ножницы»? — сразу же ухватился Никифоров. К штабу мы подъехали минут десять назад и сейчас стояли около ряда таких же машин и беседовали. Командиры знакомились со мной, а я с ними.
— Ну это когда два истребителя одновременно атакуют по боковым векторам. Вот я и назвал их «ножницы». Получается, как будто ножницы сдвигаются, — выкрутился я.
— Понятно. Ладно, иди в разведотдел, там все сдашь и доложишься, а мы пока твоей легендой займемся, — сказал старлей.
Маузер я оставил в машине по совету майора — слишком ценная вещь для простого сержанта, так что любой командир мог меня обидеть, отобрав. Мол, у меня и так ТТ есть. Очки тоже оставил, на всякий случай.
«Политрук» уже скрылся в дверях, когда к ним подошли мы с майором.
Не успели мы войти в фойе, как какой-то командир заорал на меня:
— Кто такой, почему в таком виде?!
Повернувшись я увидел подполковника, который, привлекая к себе внимание блеском сапог и выпучив глаза, возмущенно смотрел на меня. Вид я имел действительно непрезентабельный. А что вы хотите? Поползай по немецким тылам, сам похожим станешь. Мне ничего не оставалось, как только вытянуться по стойке «смирно». Никитин открыл было рот, но тут меня спасли, и кто? Сам Павлов!
— Где этот герой, что пятерых сбил? — услышал я гулкий голос за спиной, от входной двери.
Обернувшись, я увидел генерала армии, с интересом смотревшего на нас. Позади него толпилась свита из семи человек.
— Сержант Суворов, — представился я. Вряд ли он ждал ответа лично от меня. Вопрос он задал всем.
— Так это твоя работа? — Он сделал неопределенный жест вверх рукой.
— Да, товарищ генерал. Я летел с особо важными разведданными, но повстречался с немцами, пришлось принять бой.