Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе
Шрифт:
В первое время я часто заходил внутрь собора. Не то чтобы он особенно нравился мне — наши православные церкви кажутся мне более красивыми и уютными, чем мрачные и холодные католические, — однако манил меня, влек чем-то едва уловимым. Было приятно после городской суеты оказаться в прохладной полутьме и несколько минут посидеть в полной тишине и абсолютном покое на гладкой, отполированной тысячами богомольцев скамье. Под уходящими в поднебесье сводами можно было забыть обо всем — не только о мелких проблемах и неудачах, но и о самом футболе. Наверное, в такие моменты и воплощается руководившая зодчими идея приближения человека к Богу — когда ты способен взмыть над суетой и забыть даже о том, что составляет существо и смысл
Но период забытья непродолжителен. Ты покидаешь крепкие стены собора и вновь оказываешься в центре жизненного круговорота. Рядом с тобой еще одна миланская знаменитость — крытая галерея Виктора Эммануила, ведущая от Пьяцца Дуомо к театру Ла Скала. Здесь множество магазинов, кафе и ресторанов, здесь бьет ключом многоголосая и многоязыкая жизнь, здесь можно встретить посланцев со всех уголков света и любую местную знаменитость. Хотя в поисках знаменитостей вам лучше пройти на расположенного неподалеку Виа Монте-Наполеоне, изобилующую самыми роскошными магазинами одежды.
Однако вернемся в галерею Виктора Эммануила. Она представляет собой два скрещивающихся сквозных прохода. В месте их пересечения на мозаичном полу вы обнаружите изображение быка. Оно наверняка привлечет ваше внимание весьма крупными размерами мужского достоинства, которым наградил животное автор мозаики. Могучие бычьи гениталии — не просто игривая шутка художника, а важный элемент миланского фольклора: встаньте на них, загадайте желание и обернитесь на 360 градусов — ваша мечта непременно сбудется.
Пройдя галерею насквозь, вы окажетесь на Пьяцца делла Скала — в Мекке поклонников оперы. Каждый ценитель высокого музыкального искусства мечтает хоть раз в жизни попасть в Ла Скала. Побывал там и я, хотя никоим образом не намерен прикидываться тонким знатоком оперы.
И все же, попав в Милан, я не мог не посетить этот всемирно известный театр. Лучшим временем для такого выхода в свет я посчитал начало декабря, когда в Ла Скала проходит традиционный ежегодный праздник — «Прима Ла Скала». В этот день публике предлагается какой-то совершенно особенный, необычный спектакль: так, в декабре 92-го должен был пройти первый после долгого перерыва концерт Лючано Паваротти на родине.
По такому случаю я заплатил огромные деньги за билет и, готовясь на один вечер влиться в самое что ни на есть изысканное общество приобрел смокинг. И надо же было такому случиться — я опоздал!
Как говорят, великое и смешное идут по жизни рядом. Отправившись в Ла Скала из Комо, я едва успел отъехать от дома, как попал в чудовищную пробку. Дело в том, что перед тем, как попасть на ведущее в Милан шоссе, я должен был проехать метров триста по направлению к швейцарской границе и, чуть не доезжая до таможни, свернуть в сторону. Для того чтобы преодолеть эти злополучные триста метров, мне понадобилось около полутора часов.
Не помню точно, в чем была причина такого наплыва желающих попасть в Швейцарию. Кажется, наступил последний день действия каких-то скидок, и итальянский люд бросился за покупками в Швейцарию. В принципе, в этом нет ничего необычного: многие жители приграничных районов регулярно ездили в Швейцарию, скажем, заправлять свои автомобили, поскольку там бензин стоил дешевле. Но в тот вечер случилось нечто необычное, и любители сэкономить едва не сорвали мне культурное мероприятие.
Я прибыл в Ла Скала под конец первого отделения — как оказалось, весьма удачный момент для того, чтобы лишний раз привлечь к себе внимание. В ожидании антракта у входа в зрительный зал столпились журналисты, готовившиеся броситься с микрофонами и камерами к выходящим из дверей знаменитостям. Антракт еще не начался, так что, войдя, я оказался один в окружении репортеров. Все разом обернулись в мою сторону, облепили меня в мгновение ока, вокруг защелкали фотоаппараты, посыпался град вопросов. Вопросы, надо заметить, были не из приятных, поскольку накануне мы потерпели крупное поражение от «Анконы». Под проливным дождем, на раскисшем болотистом поле стадиона «Дель Конеро» в Анконе нас практически в одиночку обыграл Лайош Детари, техничный и изобретательный венгр, на закате своей карьеры игравший в скромных итальянских клубах. В тот момент ему было уже под тридцать, однако он все еще был столь силен физически, что мог без устали бегать по лужам на протяжении всего матча. Ну, а врожденная, свойственная венгерским футболистам хитрость с годами, напротив, лишь развивалась. Матч против «Интера» 6 декабря 1992 года стал, возможно, лучшим в карьере Детари за несколько лет. Он забил нам два гола и должен был забить третий, но посланный им мимо Дзенги мяч у самой линии ворот застрял в луже, так что в сетку его направил кто-то из партнеров Детари.
О нашей неудаче в Анконе меня в основном и принялись расспрашивать журналисты, едва я переступил порог Ла Скала. Но вскоре начался антракт, знаменитостей вокруг оказалось хоть отбавляй, репортеры рассредоточились по всему фойе, и я смог перевести дух. Пройдя в зрительный зал, я занял свое место и был готов приобщиться к прекрасному.
Честно говоря, я никогда не был ни любителем, ни тем более знатоком оперы. И единственный в моей жизни поход в Ла Скала не сделал меня таковым. Однако я получил поистине незабываемые впечатления. Трехчасовой концерт Паваротти я прослушал на едином дыхании. Голос великого певца увлек меня за собой, и я ни на секунду не заскучал, ни разу не посмотрел на часы, пытаясь понять, скоро ли конец. Такое со мной бывает крайне редко даже во время просмотра самого что ни на есть интересного и остросюжетного фильма.
Конечно, после концерта я не стал лучше разбираться в оперном искусстве и не буду делать вид, что смогу с первых нот назвать все знаменитые арии Паваротти, хотя некоторые из них все же способен узнать. Но, в конце концов, не эту задачу ставил я перед собой, отправляясь в Ла Скала. Я совершил путешествие в мир прекрасного, ненадолго приобщившись к нему пусть не на профессиональном, но на эмоциональном уровне, а ведь именно эту цель преследует настоящее искусство — проникнуть не в мозг, но в душу человека. Что ж. моей душой Паваротти в течение трех часов владел безраздельно — это я знаю точно. А критики и заядлые театралы пусть спорят о своем на им понятном языке.
Кстати, о критиках. Зрительный зал Ла Скала вызвал у меня прямые ассоциации с трибунами «Сан-Сиро». Дело в том, что в ходе концерта голос Паваротти дважды срывался на какое-то мгновение, причем во второй раз это заметил даже я. Честно говоря, на мой взгляд, это не такой уж большой грех: два малюсеньких скачка за три часа тяжелой и напряженной работы, — ведь можно только догадываться, каких усилий требует исполнение всех этих арий. Но публика, должно быть, всегда стремится к идеалу, и оба раза, стоило голосовым связкам Паваротти дрогнуть, по партеру проходил легкий шепоток. Галерка же отваживалась даже на свист.
Точь-в-точь как на стадионе: боковые трибуны, особенно их центральные сектора, занятые более обеспеченной и респектабельной публикой, как правило весьма спокойно реагируют на ошибки футболистов. Но за воротами, где собираются самые рьяные болельщики, редко встретишь снисходительное отношение к промахам игроков: настоящий тиффози всегда готов разразиться гневной тирадой в адрес своего кумира, давшего плохой пас или неудачно пробившего по воротам.
Так было в тот вечер и в Ла Скала: сливки общества, конечно, дали Паваротти понять, что его ошибки не прошли незамеченными, но сделали это вполне тактично и по окончании концерта наградили артиста заслуженными аплодисментами. Галерка же до конца так и не простила певца, и даже прощальный его поклон сопроводила нестойким, но все же весьма отчетливым свистом.