Я люблю Капри
Шрифт:
Никогда не видела Клео такой подавленной. Но я в последние два года и не уезжала из дома больше чем на два дня.
— Мне так жаль, — бормочу я.
— Помнишь женщину, которая приходит и просит убрать кого-нибудь с ее фотографий?
— Да, — тихо говорю я.
— Мне кажется, меня стерли из моей собственной жизни.
У меня опускаются руки. Я чувствую себя совершенно беспомощной.
— Хочешь, я вернусь? — спрашиваю я и чувствую, что, если понадобится, побреду к Клео даже пешком.
— Нет, нет, нет! Я совсем не об
Я окидываю взглядом изящное купе. Теперь я уже не могу об этом рассказывать.
— Я еду в поезде. — Все еще не приду в себя от ее слов.
Что же мне сделать, чтобы ее хоть немного развеселить…
— В Рим?
— Да. Слушай, я приезжаю обратно на Капри в пятницу, что, если ты приедешь тоже?
Ее во что бы то ни стало нужно растормошить. Я бы познакомила ее с очаровашкой Массимо из ресторана «Фаральони». Один только запах тамошней кухни вернет ее к жизни.
— Нет. я только под ногами буду путаться, сомневается Клео.
— Чепуха — ты никогда не будешь лишней!
Клео вздыхает.
— Ким. ты по уши влюблена в Люка, и это очень здорово, но я не думаю, что смогу проводить время рядом с влюбленной парой, когда… — Ее голос прерывается. Я слышу, как она громко сглатывает явно стараясь сдержать слезу, и у меня самой влажнеют глаза.
— Ничего ужасного не случилось бы, — мягко говорю я.
— Случилось бы. Я не хочу, чтобы ты считала, будто не имеешь права быть счастливой, потому что несчастна я. Правда, я не занудствую, просто… не могу… — Клео шмыгает носом и переводит дыхание. — Завтра все будет хорошо. Просто сегодня что-то на меня нашло, чувствую себя одиноким ковбоем…
— А ты не можешь пригласить Марлона на выходные? — Подумать страшно, что она будет сидеть дома одна. — Он смог бы тебя развеселить.
— Неплохая идея, — говорит Клео. — Сейчас ему и позвоню. Может, на этот раз я сама к нему поеду — для разнообразия…
Она слишком быстро пришла в себя — это не по-настоящему, просто ради меня она делает хорошую мину, я-то знаю.
— Это в дверь позвонили? — спрашиваю я.
— Да, это «Бонгс».
Опять готовый ужин в одиночку. Все еще хуже, чем я думала. Ей даже не хочется готовить.
Я слышу, как Клео расплачивается с посыльным и закрывает дверь.
— А вы куда идете сегодня ужинать? — спрашивает она, звеня где-то на заднем плане тарелками и вилками.
— Вообще-то, мы ужинаем в поезде…
— Ой. бедняжка! Бутерброды с позавчерашним хлебом и куриные крылышки из микроволновки. Ой, нет, это — Британская железная дорога, а ты в Италии. Может, все будет не так уж плохо. Ты уже знаешь, чем будут кормить?
— Нет. толком не знаю. — говорю я, оставляя при себе подозрения, что среди прочего может оказаться и черная икра.
— Пойду я, а то креветочные фрикадельки размокнут.
— Клео…
— Пожалуйста, не беспокойся
— А ты заказала жареные бананы? — спрашиваю я, чтобы Клео поговорила еще немного и я могла убедиться, что все хорошо.
— Aгa. Попросила добавить двойную порцию сезама.
Не все потеряно.
— Держись там. Я позвоню завтра.
— Ладно.
Не могу первой отключить телефон.
— Ну, я пошла, — говорит Клео.
Щелк.
Мне грустно. Но что я могу поделать? И когда? Сегодня точно невозможно. Завтра меня связывает по рукам и ногам встреча с агентом Алессандро. но потом… А если полететь из Рима прямо домой, прийти и забрать ее — просто затолкать в чемодан ее вещи и вывести ее за дверь? Я вздрагиваю, вспоминая. в какую панику впала сама, когда мама вытащила меня из моего кокона. Сейчас-то я вижу, что все оказалось к лучшему, но ведь в тот момент мне было далеко не так плохо, как Клео сейчас. Вполне возможно, она просто откажется куда-либо ехать. Мне ли не знать — это ведь я ее научила, что, когда плохо, надо перерезать все связи с внешним миром.
Поезд дергается, и я возвращаюсь к реальности. Снова рывок — и меня отбрасывает в другую эпоху. Все еще одиннадцатое июля, но 1922 года.
Я смотрю на часы — почти семь. Надо одеваться и идти в бар. Разберусь с ужином и займусь разработкой плана, как вернуть Клео улыбку.
— Ты — Афродита! — говорю я, втискиваясь в шуршащее платье и добавляя побольше блеска на губы.
Туфли на каблуках. Впервые за столько лет. Что еще мама упаковала? Браслет со стразами на серебряной застежке. Маленькую бутылочку «Опиум». Хорошо. Это для меня в новинку: «Женственная. Притягательная. Таинственная». Прямо Анита Добсон по дороге на церемонию чествования звезд сериалов.
Мячиком отлетая от стен, я продвигаюсь вдоль вагонов, стараясь не вступить в чрезмерную близость с мужчинами, мимо которых прохожу, и размышляю о правилах этикета относительно продвижения по коридорам. Должны ли мужчины утыкаться в стену, чтобы ты протиснулась у них за спиной? Стивен говорил, что проводник никогда не должен поворачиваться к пассажиру спиной. С другой стороны, хочу заметить, что большинство проводников столь красивы, что проскальзывать мимо них лицом к лицу — совершенно не в тягость.
За пять вагонов только один пассажир воспользовался непредсказуемостью движения поезда. Я бы и не возражала, если бы не потеряла целых три бисеринки от столкновения с пряжкой его ремня.
Бар старомоден и ослепителен. У меня мурашки бегут по спине, когда я вхожу, — заходящее солнце отбрасывает золотые отсветы на пыльно-розовые сиденья и низкие столики красного дерева, а если прищуриться, то человек, который сейчас попивает аперитив, облокотившись на мини-фортепьяно, превратится в Грегори Пека.