Я, маг! Трилогия
Шрифт:
Но книга заупрямилась. Когда Харальд только приступил к ней, намереваясь задать вопрос, его поразила странная перемена: гладкая поверхность фолианта, всегда сменявшая расцветку очень медленно, теперь меняла ее с потрясающей скоростью. Узоры самых безумных цветовых сочетаний вспыхивали на миг, чтобы тут же исчезнуть. От пятен самой разной формы рябило в глазах, и маг поспешил открыть книгу. На ощупь она показалась еще холоднее, чем обычно.
И ответа не было. Поначалу книга упорно молчала; ее страницы оставались девственно чистыми. После десятой попытки, когда в душе
Он подобрал ее и вновь принялся терзать, словно палач – жертву, надеясь выпытать ответ! После удара о стену на страницах книги появились надписи, но не успел Харальд обрадоваться, как буквы, словно муравьи, снялись со своих мест и расползлись, образовав из связного текста безумную мешанину.
Так повторилось несколько раз. Харальд чувствовал, как им овладевает черное, глухое отчаяние. Книга Жажды, будучи плоть от плоти сосредоточением магии, не желала выдавать способ, каким эта магия может быть уничтожена.
В глухом раздражении маг отбросил мерцающую разноцветными пятнами книгу и принялся шагать по комнате. Как же так! Словно показался перед путником, бредущим во мгле подземелья, светоч, говорящий о скором конце пути. Показался и пропал, оставив лишь боль разочарования, и после его исчезновения тьма вокруг сделалась вдвое чернее.
Терзавшие душу эмоции вопреки всему не мешали рассудку работать. Они ослепили бы обычного человека, но Харальд слишком долго пробыл рядом с книгой, и его гнев и раздражение смотрелись лишь жалким подобием того, что способны испытывать люди. Мысли проскакивали чуть более нечеткие, но не более того.
Если сведения нельзя получить в книге, то необходимо поискать их в другом месте. Вряд ли кому из живущих ныне магов ведомо нужное заклинание. А даже если и ведомо, то как определить – кому? Зато в других мирах, в Верхнем или Нижнем, могут быть создания, обладающие нужными знаниями.
Харальд подобрал книгу, которая уже вроде успокоилась и остановилась на диком охристо-зеленом рочетании, и принялся задавать вполне обычные вопросы о некоторых ангельских и демонских персоналиях.
Когда он выяснил все, что нужно, в комнате стемнело. Но Владетеля это не остановило. Он вызвал слугу и велел принести факел. Мелькнула мысль, что неплохо бы поесть и поспать, но отогнал ее, как несущественную.
Держа в одной руке факел, в другой – книгу, он двинулся в подземелье, предназначенное для магических операций. В коридорах замка было пусто, и лишь шаги мага отдавались в углах.
Замок в двери, ведущей в нужный зал, заело, и некоторое время маг, словно простой смертный, проклинал ключ и проржавевший механизм. С диким скрежетом тот наконец открылся, и Владетель вошел.
Здесь всегда пахло кровью, как на бойне, и Харальд давно отчаялся понять причину этого. Он ловко зажег-несколько факелов на стенах, и рыжее пламя осветило почти пустое помещение с низким кубом алтаря в середине и небольшим шкафом
Сейчас Харальд извлек из шкафа кусок мела и принялся переносить на пол рисунок, недавно увиденный в книге. Тренированная на подобные вещи память позволила запомнить все детали, и вскоре чертеж был готов. Вслед за мелом из шкафчика были извлечены десять свечей из белого воска. Девять из них маг установил по периметру нарисованного круга, а последнюю закрепил на алтаре. Вскоре десять желтых язычков пламени принялись укорачивать фитили, вытягиваясь к низкому потолку, словно маленькие желтые ладошки.
Оставив книгу на шкафу, Харальд вошел в круг и стал возле алтаря. Много раз вызывал он различных существ, но этот ритуал – особый, в нем молодой Владетель собрался обратиться к существу, которое люди не беспокоили очень давно, и поэтому начал он, испытывая некоторое волнение.
От первого же слова язычки свечей дрогнули, словно под напором примчавшегося из ниоткуда ветра, и затем дрожали до того момента, пока маг не замолчал.
Рисунок в течение ритуала не светился постоянно, как это обычно бывает, а лишь изредка по нему с шипением пробегали волны сапфирового сияния.
Само заклинание давалось с большим трудом. Харальд ощущал себя так, словно маленькой сетью пытался вытащить из глубин моря очень большую, гя-желую и скользкую рыбу. Воображаемые палыш мерзли в холодной воде, их сводила судорога, а рыбина все никак не подавалась.
Лишь закусив до крови нижнюю губу, он сумел довести дело до конца. Захрипев, дернул сеть из последних сил на себя, и голова рыбины показалась на поверхности.
Магический круг сиял синевой. Точно такой же свет рвался из провала в полу, обнаружившегося в западном секторе круга, как раз напротив заклинателя. В свету начали проступать очертания какого-то существа, и в тот миг, когда существо это обрело плотность, свет померк.
Харальд облизал сухие и шершавые губы таким же языком и сказал:
– Приветствую тебя, Со-Вифеон!
Ангел, которого принес с собой свет, выглядел почти так, как и все прочие, красиво и величественно. Вот только красота эта была необычная, какая-то увядающая. При внимательном же разглядывании становились заметны детали, которых не может быть у столь совершенного создания, коими представляют люди ангелов. Темно-синие глаза подслеповато щурились, золотистая чешуя тела кое-где облупилась, а на белоснежной поверхности одного из крыльев расползалась темно-зеленая паутинка. Признак болезни, и весьма мучительной, как понял Харальд.
На приветствие ангел не отозвался, лишь посмотрел на человека, и во взгляде его светился ум, смешанный с любопытством.
– Приветствую тебя, Со-Вифеон! – повторил Харальд.
– У меня хороший слух. – отозвался белокрылый слегка сварливо, – А ты – хороший маг, раз сумел вытащить к себе меня, одного из знающих. Спрашивай, что тебе надо?
– Я хочу получить знания о ритуале, – выговорил Харальд, чувствуя, что хрипнет, – пройдя через который человек теряет магические способности.