Я, мои друзья и героин
Шрифт:
Кузина рассказала мне, что каждый раз летом в лагере неподалеку останавливается один парень из Дюссельдорфа, и он ей, в общем-то, нравится. Он, правда, хотел от неё всего и сразу, но она не дала: что, это было глупо с её стороны?
Я сказала, нет: она правильно сделала, что не допустила до себя этого лагерника.
Надо беречь себя для того, с кем ей действительно потом захочется гулять. Кузина и все её друзья со своими проблемами прибегали ко мне. Я стала их советницей по всем вопросам. Говорила, как поступить, и советовала не смотреть на жизнь так ожесточенно, прежде всего. Мне-то, конечно,
Как-то вечером позвонил Детлеф – ух, как я обрадовалась! Сказал, что звонит от клиента. Мы болтали целую вечность – фраер был из щедрых. Я рассказала Детлефу о своём выходе. Что в этот раз чуть не сошла с ума. Он сказал, что ещё не соскочил.
Испугался немного, да и времени нет. Я сказала, что рада его слышать. Спросила, не хочет ли он мне разок написать, как обещал, он сказал, что нет у него такого желания.
Но он позвонит мне, когда в следующий раз окажется у этого клиента.
После этого разговора я снова знала, что мы как муж и жена с Детлефом. Мы принадлежали друг другу – всё равно, чем бы он там не занимался в Берлине.
Вечером перед сном я устраивала минуты памяти по Детлефу. Это было как молитва.
Я считала дни до нашего свидания…
Бабушка регулярно давала мне карманные деньги, а я их железно экономила. Не знаю, зачем. Копить никогда не было в моём характере, но когда у меня набралось сорок марок, я уже знала зачем. Я была по-настоящему горда этими сорока марками!
Сорок было для меня магическим числом… Сорок марок стоил дозняк… Сорок марок я требовала с моих клиентов…
Ой, нет! Я сказала себе: «Кристина, не может же быть, что ты тут собираешь на дозу!» Я разошлась тогда и купила себе футболку за двадцать марок, ну, только чтобы разменять эту проклятую сумму! Чуть не забыла – я ведь приехала сюда, чтобы навсегда покончить с героином!
Тем временем моя ссылка заканчивалась. Позвонила мама и спросила, не хочу ли я побыть подольше в деревне. Не раздумывая, я сказала нет. Может быть, если бы она спросила: «Кристина, хочешь провести там всю свою жизнь?» – я бы ещё подумала.
Но для меня это с самого начала было просто путешествием: ужасным в начале, мягким и красивым в конце. И я строго себе установила, что через четыре недели это путешествие будет закончено. Я хотела обратно к Детлефу, с которым мы были почти как женаты…
В день моего отъезда я переоделась. Бабушка и кузина тщетно убеждали меня не снимать клетчатые штаны, которые только сейчас я стала заполнять. Нет – я втиснулась в джинсы! Швы лопнули, молния, как я её не крутила, не сошлась. Я надела мою длинную мужскую чёрную куртку и туфли на высоком каблуке. Снова я была костюмирована под нарка, ещё прежде чем оставила бабушку. Так, – в расстегнутых штанах, – я поехала обратно в Берлин…
Прямо с утра заявилась на Цоо. Детлеф и Бернд были там, а третьего из компании, Акселя, не хватало. Я подумала, что он, должно быть, отошёл с клиентом.
Ну вот: восторг и объятия! Я заметила, как они рады, что я снова с ними. Прежде всего, конечно, Детлеф
Я спросила: «Как Аксель?» Парни так смешно переглянулись, и после некоторой заминки Детлеф сказал: «Ах, ну да, ты ещё не знаешь, – он ведь умер…» Ох ты! Меня просто срубило! Я еле могла дышать! Только сказала: «Да вы спятили…» Но это была правда.
Так, – теперь, значит, Аксель… Аксель, в чьей квартире мы провели столько ночей!
Который каждую неделю стелил мне свежее бельё в своей вонючей нарковской берлоге! Которому я всегда приносила его дурацкого тунца, и который выставлял мне йогурты! Единственный, к кому я могла прийти со своими проблемами, если мы ругались с Детлефом. Единственный, перед кем я могла выплакаться, если что.
Потому что он единственный выслушал бы и понял…
Я спросила: «Как это случилось?» Детлеф сказал: «Да…, в каком-то сортире нашли его с иглой в руке…» Для обоих смерть Акселя была вроде как прошлогодним снегом. Казалось, что им почти неинтересно говорить об этом.
А я всё думала об этом дурацком тунце, которого я ему всегда покупала, он так любил его… Никогда в жизни больше не куплю тунца! Оглянулась на Детлефа, подумала: ему же теперь негде спать! Осторожно спросила: «Ребята, вы ещё живете в его квартире?» Детлеф ответил: «Да нет, его мать уже разобралась с квартирой. Живу сейчас у одного фраера…» Я сказала: «Ну и дурак!» Мне стало ясно, что я навсегда потеряла Детлефа. Он живет у фраера! Это резануло меня почти так же, как и смерть Акселя.
Детлеф успокоил: «Фраер в полном порядке. Ещё молодой, так, лет двадцать пять, и никакого живота. Я ему уже рассказывал о тебе. Можем вместе у него спать».
Мы погнали на точку, и Детлеф купил ширева. Встретили там ещё пару знакомых.
И я говорила каждому: «Вот говно-то с Акселем, да?» Но что-то никто не въезжал, и тогда я ещё пару раз сказала себе самой: «Вот говно-то с Акселем!» Мы пошли в туалет на Бюловбоген. Детлеф хотел вмазаться, а я пошла ассистировать. Ждала, что он предложит мне ширнуться. Может быть, я и отказалась бы тогда, ну – чтобы показать ему, какая я сильная и как круто справилась с отколом!
Но Детлеф и не думал ничего предлагать. А мне было так плохо…! Аксель умер, и я думала, что не перенесу этого. Пока Детлеф готовил, мне всё сильнее хотелось вмазаться. Я думала: ну один крохотный укольчик меня не посадит, а так хоть это говно со смертью Акселя и этим спальным фраером Детлефа вылетит из головы! Я попросила Детлефа.
Детлеф сказал: «Чёрт, ты что – опять? Ты же откололась!» Я сказала: «Понятно, старик, я – откололась! Но ты же сам знаешь, как это легко – отколоться! Ты-то тут, наверное, до столбняка надвинулся, пока меня не было! Давай, старик, честно! После того, как я наслушалась тут всего этого говна, мне просто надо немного!» Детлеф сказал: «Да, господи, это же не сложно – отколоться! Я мог бы это в любой день сделать – надо только захотеть. Просто я пока ещё не хотел. Но ты-то чего начинаешь я не понимаю!» Так болтая, он вмазался и оставил мне немного добрать. После длинного моего тайм-аута этого немножко хватило, чтобы срубить меня, и я почти забыла об Акселе.