Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Шрифт:
Лет пять она так и делала. Но потом внутренняя неудовлетворенность начала подтачивать гранитный постамент Гелькиного упорства. Изнутри, из сердца она слышала голос, твердящий, что это не тот путь, это не та жизнь.
Ко всему прочему, на личном фронте случился провал. Парней в жизни Гели всегда было много, но все вскользь, все только проходя мимо к настоящему своему счастью без Гели. Последний жених растаял во мраке ночи уже год назад. Это был хороший парень, немного моложе Гели, умный и перспективный. Между ними успели сложиться близкие отношения, и его предательство от этого казалось Геле особенно подлым. Он предпочел другую девушку. Обычную полноватую деваху из семьи алкоголика и грубой продавщицы овощного магазина. Ни кожи, ни рожи,
Света давно была замужем, и у нее росла дочь, Наташка вышла замуж и родила сына, Сонька тоже воспитывала наследника. Слушая рассказы подруг о детях, встречая по дороге с работы и на работу счастливых мамаш с их отпрысками, Геля ловила себя на мысли, что родительское самодовольство отвратительно. Как мерзко выглядят эти слюнявые бессмысленные мордахи раскормленных чад! А мамы и папы! Расплодились и счастливы! Но хуже всех — беременные. Ходят как утки, бесстыдно выставив вперед свои уродливые животы. Гадость какая!
Еще больше ненавидела Геля влюбленные пары. Она осматривала каждую из них, мысленно ища к чему бы придраться во внешности, одежде или поведении влюбленных. У этой бабы слишком толстые ноги! У этого парня торчат уши! Но, если мужчина оказывался выше критики, ведро с помоями выливалось на голову его спутницы. За всем этим злобством стояла, конечно, зависть, и Геля осознавала это. По крайней мере, вначале. Она одергивала себя, заставляла смотреть в сторону, но со временем все чаще сама себе проигрывала. Геля отдалялась от подруг, ей не хотелось, чтобы они заметили перемены в ее характере. Они все же заметили и сами стали немного сторониться ее. К тому же срабатывало тщеславие, свойственное Гельке изначально, но болезненно обострившееся именно теперь. Все-таки на расстоянии гораздо легче создавать видимость успешной личной жизни и карьеры. Вот так и получилось, что отношения с девчонками сохранялись, пока шло хотя бы продвижение на службе, а когда и этот единственный прогресс застопорился — кончилось всякое общение.
Иногда она вспоминала, как это было, когда пятеро были вместе. Иногда, а если честно, то очень часто, вспоминала пьянящее ощущение единства, общности, того, что ты не одна. Удивительно, думала Геля, но ведь каждая жила своей жизнью, встречалась с мальчишками и проводила время в других компаниях, но как только возникала необходимость в поддержке, звонила или приходила к своим. И никогда не было так здорово, как в те времена, когда все пятеро были вместе. Так стоило ли терять все это из-за своих нереализованных амбиций? Конечно, нет. Но, к сожалению, дело было не только в Геле. Все стали другими, каждая из подруг отдалилась от остальных по своим причинам, которые не обсуждались. Так Геля осталась одна...
А сегодня ситуация вышла из-под контроля. Геля удерживалась от слез только первые десять шагов, а потом они хлынули из глаз соленым потоком, и ничто не могло их удержать. В коридоре института яблоку негде было упасть. Студенты сновали косяками и поодиночке, со всех сторон Геля слышала «Здрасьте!» и, чтобы окружающие не видели ее состояния, подошла к окну, выходящему на улицу. Она сделала вид, что просто поправляет макияж, а сама старалась восстановить сбившееся в рыданиях дыхание и успокоить нервы. Взгляд случайно упал на припаркованную к обочине машину. Это была крутая иномарка, правда, Геля не смогла бы точно определить марку. Она сосредоточилась на блестящем обтекаемом корпусе автомобиля и уже, кажется, стала приходить в себя. Но тут возле машины нарисовалась Вика Петренко. Геля впилась глазами в ее ненавистную фигуру. Со стороны водителя из машины, привлекшей внимание Гели, вышел хорошо одетый молодой мужчина и открыл перед Викой дверь. Соперница погрузилась в машину, водитель вернулся на свое место и они укатили.
«Это муж Вики! Петренко — удачливый предприниматель. У него, по слухам, колбасный цех. Чертов колбасник! Чертова Вика! Почему одним — все, другим — ничего?» — подумала Геля и снова разрыдалась. Минут через пять, подавив приступ слезливости, она нацепила темные очки и вышла на улицу.
Тоскливое настроение усиливалось.
«Почему это со мной? Почему мне так не везет? За что меня все ненавидят? — в голове крутились мрачные, полные горечи и обиды на судьбу мысли: — Отец говорит, я никуда не годная рохля. Мать проходу не дает, ей все не так! Не так хожу, не так говорю, не с теми вожусь! Ох, как же везет тем, кто приехал из села! Живут себе вдалеке от родственников и никто им по мозгам не ездит!»
Вспомнив про мать, Геля поняла, что домой идти ей совсем не хочется. Дома будут пилить, поучать. Скажут, как обычно, что сама во всем виновата. А Геле надоело принимать вину за свои неудачи только на себя. Разве папа спросил ее, чем бы ей хотелось в жизни заняться? Может, она бы уехала с ним в Москву, работала бы у него и нашла бы себя! А тут, в этом крысятнике, на кафедре Корытникова, чего ждать хорошего?!
Геля брела по городу в отупении, в злобе, в гордыне. Чтобы протянуть время, зашла в ЦУМ, купила лак для волос и ненужную губную помаду. Совершенно случайно набрела на ювелирную мастерскую, вспомнив, кстати, что у нее сломался замочек на золотой цепочке.
Она вошла в маленькое помещение, где из трех окошечек для приема заказов открыто было только одно и возле него собралась очередь из нескольких человек. Самой первой стояла пожилая женщина, просившая отполировать ей крестик. При виде этого старинного православного крестика Геля вспомнила об Ире Китаевой. Надо бы хоть позвонить ей, поговорить. Все-таки Ирке в жизни еще больше не повезло, чем Геле.
За старушкой стояли мужчина и женщина, вызвавшие у Гели самые негативные мысли. Мужчина был симпатичный, черноволосый и стройный, а женщина — интересная молодая блондинка. Судя по неброской, но дорогой одежде блондинки, купленной явно не на гродинском вещевом рынке, у нее был вкус и муж, по-видимому, неплохо зарабатывал. Геля отвела жадные глаза от парочки, но они уже подошли к окошку и стали говорить с приемщицей. Теперь приходилось еще и смотреть на их фамильные драгоценности и слушать семейную историю.
— Эти серьги мы уже носили в ремонт, но нам сказали, что здесь ничего поделать невозможно, — говорила женщина приятным контральто. — А это кольцо мне муж на годовщину свадьбы подарил, но оно большое, можно его уменьшить?
— Покажи еще цепь, — сказал ее муж с явным кавказским акцентом. — У нас ребенок, три года, порвал цепь...
Геля все передернулась от отвращения. Стоят, фраерятся, болтают, ребенок, то, се... Ох, как тошно! Она отвернулась и встретилась взглядом с парнем, занявшим очередь за ней. Это был современно одетый молодой человек, абсолютно лысый, с нарочитой небритостью на лице и с нагловатым взглядом карих красивых глаз. Парень усмехнулся непонятно чему, вызвав у Гели новый приступ раздражения, и подмигнул ей. Пришлось снова перевести взгляд. Тем временем, парочка нахвасталась своей нехилой житухой и направилась к выходу. Драгоценности они забрали с собой, не удовлетворившись сервисом провинциальной мастерской.
Геля уже шагнула к окошечку, когда неожиданно почувствовала прикосновение к своему локтю. Обернувшись, снова встретилась глазами с наглым лысым типом.
— Пожалуйста, — сказал он тихо, но властно: — Помогите мне!
И потянул за собой. Геля даже не успела ничего подумать, как оказалась на улице.
Гадкая парочка, тем временем остановилась посередине тротуара, о чем-то споря. Блондинка продолжала держать в руках замшевый мешочек, в который, как самолично видела Геля, она положила свои побрякушки.