Я надену платье цвета ночи
Шрифт:
А потом, к её немалому удовольствию, раздался тонкий голосок:
— Ха-ха-ха! А вот и не словила она нас таперича, парни! Мы сидели тихо, как мыши малые! Мал-мала великуча карга не спознала про нас! Парни? Ну вы чего?
— Вулли Валенок, ты такой тупень, что даже высморкать нос толком не смогёшь! — раздался похожий, но на этот раз сердитый голос. — Я наказывал же: «никому ни малюсенького словечка не речь»! Что тебе тут непонятно сподобилось? Очч, кривенс!
Последняя фраза сопровождалась звуками
Мистер Болит нервно взглянул на потолок и наклонился поближе к Тиффани:
— Знаешь, мама очень за тебя волнуется. Она ведь снова стала бабушкой недавно, и очень гордится своими детьми и внуками. И тобой тоже, конечно, — поспешно добавил он, — но все эти ведьминские дела… ну, не совсем то, что нужно парню от будущей жены. А теперь ещё история с юным Роландом…
Тиффани знала, что справится и с этим. Такая уж у ведьм работа — справляться. Однако отец выглядел совсем несчастным, поэтому она сделала весёлое лицо и сказала:
— На твоём месте, пап, я бы отправилась домой и как следует выспалась. Я всё улажу. Верёвка уже нашлась, вон висит моток, но он мне теперь, наверное, и не понадобится.
Кажется, отец воспринял её предложение с облегчением. Нак-Мак-Фиглы частенько нервировали тех, кто мало их знал, хотя, если подумать, чем дольше их знаешь, тем сильнее нервничаешь. Если в твоей жизни появился хоть один Фигл, это значит, что вскоре она изменится навсегда.
— Вы что, всё время тут подслушивали? — строго спросила Тиффани, когда отец ушёл.
На пол просыпался дождь из клочков сена и целых Фиглов.
Бранить Нак-Мак-Фиглов всё равно, что бранить шкаф или погоду — пользы ровно столько же. Однако Тиффани все равно старательно разыграла свою роль, потому что со временем это стало вроде как традицией.
— Роб Всякограб! Ты обещал не шпионить за мной!
Роб поднял руку.
— Ах, ну дааа… тут у нас вот оно прямо, как его, мал-мала не до разума имение вышло, мисс, потому как мы вовсе и не шпионили, верно, парни?
Множество маленьких синекожих и рыжеволосых человечков, столпившихся теперь на полу амбара, возвысили свои голоса в дружном хоре наглого вранья и лжесвидетельства. Впрочем, разглядев выражение её лица, они быстро притихли.
— Почему, Роб Всякограб, ты продолжаешь упорствовать в своей лжи, даже будучи пойманным на месте преступления?
— Ах, нууу… это лёгкий вопросец, мисс, — отвечал за всех Роб Всякограб, формальный атаман Нак-Мак-Фиглов. — Оно ведь как: если ты не повинный ни в чём, так чего и врать-то? Но всё одно, я прям до потрохов изъязвлен сей клеветой на моё честно имя, — заявил Роб, широко улыбаясь. — Разве ж врал я тебе хоть разочек, мисс?
— Семьсот пятьдесят три разочка, — тут же ответила Тиффани. — Каждый раз, когда обещал не лезть в мои дела.
— Ах, нууу… — сказал Роб Всякограб, — ты же всё-тки наша мал-мала великуча карга.
— Может так, а может уже и не так, — горячо заспорила Тиффани. — Я теперь гораздо больше великуча и гораздо меньше мал-мала, чем прежде.
— И гораздо больше карга! — радостно добавил чей-то голос.
Тиффани даже смотреть не надо было, чтобы знать, кто это сказал. Только Вулли Валенок мог спокойно ляпнуть нечто подобное. Тиффани взглянула на его маленькое радостное лицо. Главное, он даже не подозревал, что именно сделал не так.
Карга! Любая ведьма была для Фиглов «каргой», независимо от её возраста. Они не имели при этом в виду ничего такого — то-есть, вероятно не имели, разве ж с Фиглами угадаешь — хотя Роб Всякограб порой подозрительно ухмылялся; но в общем, это была не их вина, что для любого, кто выше шести дюймов ростом, слово «карга» означает старуху, которая причёсывается граблями и имеет зубы хуже, чем у старой овцы. Когда тебе девять лет, прозываться «каргой» может быть даже забавно. Когда же тебе почти шестнадцать, и день был трудный, и страшно хочется принять ванну, всё это кажется уже совсем не настолько смешным.
Роб Всякограб явно догадался, о чём она думает, потому что повернулся к брату и сказал:
— А не сдаётся ли тебе, о брат мой, что порой тебе лучше сунуть башку в утиный зад, чем пасть разевать?
Вулли Валенок уставился на свои ноги.
— Звиняй, Роб. Дык тут нету же утки-то.
Атаман Фиглов бросил взгляд на девушку, мирно спавшую на полу, и мигом посерьёзнел.
— Коли бы мы были тут, когда колотушки почались, тому парню денёк несладкий бы выдался, поверь, — сказал Роб Всякограб.
— Значит, оно и к лучшему, — возразила Тиффани. — Вы же не хотите, чтобы люди пришли к вашему кургану с лопатами, верно? Держитесь подальше от громадин, слышите меня? Они из-за вас нервничают. А когда люди нервничают, они начинают злиться. Но раз уж вы здесь, помогите мне. Я хочу отнести эту девушку к вашему кургану.
— То нам ведомо, — сказал Роб. — Разве не кельда послала нас сюда к тебе?
— Она знает? Дженни знает обо всём этом?
— Без понятия, — занервничал Роб.
Он всегда нервничал, если речь заходила о его жене, это Тиффани было прекрасно известно. Он любил Дженни до безумия, и мысль о её одном-единственном недовольном взгляде тут же превращала его коленки в желе. Жизнь всех остальных Фиглов была простой: она состояла из воровства, драк и выпивки, плюс всякие мелочи, вроде добычи пропитания (которое они в основном крали) и стирки (которой они в основном не занимались). Но, как муж кельды, Роб был также ответственным за Объяснятки, что для Фигла было вовсе нелегко.