Я надену платье цвета ночи
Шрифт:
Не то чтобы тут было для них очень подходящее место, но зато эти цветы растут быстро, и, что важно… за ней кто-то следил. Главное, не оглядываться. Она точно знала, что её невозможно заметить. За всю свою жизнь Тиффани встретила лишь одного человека, более искусного в маскировке, и это была Матушка Ветровоск. Кроме того, вокруг всё ещё клубился туман, а если бы кто-то пошёл по тропе, она бы его услышала. Но это была явно не птица или зверь, их взгляды ощущались иначе.
Ведьмы никогда не оглядываются, потому что предполагается:
— Слишком много дел, слишком мало сна, — сказала она вслух, и ей послышался тихий ответ:
— Да.
Похоже на эхо, только неясно, эхо чего.
Она полетела прочь со всей возможной скоростью метлы, и то, что эта скорость была невелика, сослужило ей, наконец, добрую службу: она надеялась, что её уход не выглядит, как бегство.
Безумие. Ведьмы предпочитают не говорить о нём, но никогда не забывают, что оно всегда рядом.
Безумие, или, точнее, его отрицание, было главным секретом и душой ведьмовства, так это работало. Со временем ведьма, которая, согласно традиции, почти всегда делает свои дела одна, становится немного… странной. Разумеется, время это зависит от силы ведьмы, но рано или поздно ты начинаешь путать добро и зло, правильное и неправильное, правду и её последствия. Очень опасное состояние. Поэтому ведьмы всегда присматривают друг за другом, чтобы сохранить здравый рассудок или, по крайней мере, то, что считается таковым среди ведьм. Ничего особенно сложного: просто попить вместе чаю, попеть песни, прогуляться по лесу — и вот ты уже можешь спокойно смотреть на рекламу пряничных домиков, не делая сразу же первого взноса за покупку.
Потенциальное безумие изрядно беспокоило Тиффани. Миновало уже два месяца с тех пор, как она навещала подружек в горах, и целых три месяца после её последней встречи с мисс Тик, единственной ведьмой, которая рисковала спускаться на равнины. Ходить по гостям было некогда. Слишком много дел. «Может, в этом и хитрость, — думала Тиффани. — Если ты постоянно занята, тебе становится просто некогда сходить с ума».
Когда она подлетела к кургану Фиглов, солнце уже стояло высоко; Тиффани была потрясена, увидев, что Эмбер сидит на кургане в окружении фиглов и смеётся. Когда Тиффани припарковала свою метлу в кустах, кельда её уже поджидала.
— Надеюсь, не сердишься ты, — сказала кельда, увидев лицо Тиффани, — солнце великий целитель есть.
— Дженни, твои утешалки просто чудо, но ей нельзя вас часто видеть, она может кому-нибудь рассказать.
— О, мы ей покажемся лишь сном, утешалки позаботятся о том, — спокойно возразила кельда. — Да и кто послушает мал-мала девицу, болтающую небылицы про фей?
— Ей уже тринадцать! — возмутилась Тиффани. — Это опасно!
— Разве она не весела есть?
— Да, но…
Взгляд Дженни стал твёрдым, словно сталь. Она всегда уважала Тиффани, но уважение требует взаимности. В конце концов, курган был владением Дженни, и прилегающие земли, вероятно, тоже.
Тиффани ограничилась лишь замечанием:
— Её мать будет волноваться.
— Неужто? — сказала Дженни. — Вельми ли волновалась она, когда колотили бедняжку?
Тиффани была вынуждена признать, что кельда вновь её победила.
Многие считали Тиффани вострой, как бритва, но твёрдым серым взглядом Дженни сейчас можно было рубить стальные гвозди.
— Ну, мать Эмбер, она… Как бы сказать… Не слишком умна.
— И я то слыхала, — кивнула Дженни. — Звери тоже не больно умны, но олениха завсегда заслонит от беды оленёнка, а лиса за своих лисят станет против собаки, не дрогнув.
— Люди устроены сложнее.
— То заметно, — ледяным голосом сказала кельда.
— Твои утешалки, кажется, помогли. Не пора ли вернуть девочку в сложный мир людей?
«Где всё еще бродит её отец, — мысленно добавила Тиффани. — Я не сомневаюсь, что он выжил. Да, заработал пару синяков, но дышал хорошо и, надеюсь, хотя бы протрезвел. Господи, когда же вся эта история закончится? У меня полным-полно других дел! Например, после обеда надо навестить Барона!»
Отец Тиффани встретил их во дворе своей фермы, куда девушки вошли пешком. Тиффани обычно привязывала метлу к дереву где-нибудь неподалёку. На двор она старалась не залетать; официальная версия гласила, что полёты вызывают панику среди цыплят, но на самом деле она так и не научилась приземляться с должным изяществом, и просто не желала, чтобы её позор кто-нибудь видел.
Мистер Болит посмотрел вначале на Эмбер, потом на свою дочь.
— Как она? Выглядит какой-то… вялой.
— Ей дали успокоительное, — сказала Тиффани. — И лучшей ей не шататься по округе.
— Миссис Пуст ужасно волновалась, знаешь ли, — с упрёком продолжал отец Тиффани, — но я заверил её, что Эмбер в безопасном месте, и ты за ней присматриваешь.
«Это ведь правда, верно?» — вопрос не прозвучал вслух, но отчётливо подразумевался. Тиффани решила его проигнорировать, просто заметив:
— Так и было.
Она попыталась представить себе «ужасное волнение» миссис Пуст, но не преуспела. С точки зрения Тиффани, эта женщина постоянно пребывала в состоянии некоего смутного недоумения, словно окружающий мир был полон таинственных загадок, от которых она ежесекундно ожидала коварного подвоха.
Отец отвёл Тиффани подальше и понизил голос:
— Ночью Пуст вернулся, — прошипел он. — и, говорят, кто-то пытался его убить!
— Что?
— Истинная правда, как то, что я стою перед тобой!
Тиффани взглянула на Эмбер. Девушка задумчиво таращилась в небо, словно терпеливо ждала, пока произойдёт что-нибудь интересное.
— Эмбер, — осторожно спросила Тиффани, — ты умеешь кормить цыплят?
— О, да, мисс.
— Тогда покорми наших, ладно? Зерно в амбаре.
— Мать покормила их час назад… — начал отец, но Тиффани быстро оттащила его в сторонку.
— Когда это случилось? — спросила она, глядя, как Эмбер покорно бредёт к амбару.
— Миссис Пуст сказала мне, что ночью. Он был сильно избит. В том самом амбаре, где мы с тобой сидели вечером.