Я не боюсь
Шрифт:
Какая это машина? – спросил я.
«Кадиллак». Я купил уже подержанную. Но в классном состоянии. Только резину поменял. – Он снял рубашку. – Это была отличная сделка.
– А кто эта чёрная девушка?
Он растянулся на кровати.
– Моя жена.
– У тебя жена – негритянка?
– Да. Старую я оставил. Этой двадцать три. Цветочек! Её зовут Сония. А если ты думаешь, что у неё в руке ветчина, то ошибаешься, это шпик. Настоящий шпик из Венето. Я привёз его из Италии. В Бразилии такого деликатеса днём с огнём не сыщешь. Это была целая
Комнату заполнила темнота. Я слышал, как он дышал и производил губами странные звуки. Неожиданно он сказал:
– Ты понятия не имеешь, как там живётся. Жизнь не стоит ни гроша. Все тебе прислуживают. Ни хрена не делаешь целыми днями. Совсем не так, как в этом говенном местечке. Пора с ним завязывать.
– А где эта Бразилия? – спросил я.
– Далеко. Очень далеко. Спокойной ночи и золотых снов.
– Спокойной ночи.
И все остановилось.
Фея погрузила Акуа Траверсе в сон. Дни следовали один за другим, жаркие, похожие друг на друга и бесконечные.
Взрослые не выходили из дома, даже когда наступал вечер. Раньше после ужина они выносили на улицу столы и играли в карты. Сейчас сидели по домам. Феличе куда-то исчез. Папа целыми днями валялся в постели и разговаривал только со стариком. Мама готовила. Сальваторе закрылся в своём доме.
Я катался на новом велосипеде. Все хотели покататься на нём. Череп наловчился проезжать все наше местечко на одном колесе. Я же не мог и двух метров.
Я почти всё время был предоставлен сам себе. Я доезжал до пересохшего источника, катился по пыльным тропинкам среди полей, которые уводили меня далеко-далеко, туда, где была голая земля, огороженная проржавевшей колючей проволокой. Ещё дальше в жарком мареве дрожали очертания комбайнов, ползающих по полям.
Иногда редкий грузовик, гружённый мешками с зерном, проезжал через местечко, оставляя за собой шлейф чёрного дыма.
Когда я ехал через селение, мне казалось, что все смотрят на меня. Вон из-за занавески шпионит за мной мать Барбары, Череп тычет пальцем в мою сторону и что-то говорит Ремо, рядом Барбара, которая странно мне улыбается. И это чувство не покидало меня, даже когда я оставался один, сидя на ветке дерева или несясь мимо полей. Даже когда, кроме скошенных колосьев и знойного неба, не было ничего кругом, мне казалось, что тысячи глаз наблюдают за мной.
Не поеду я туда, не беспокойтесь. Я же поклялся.
Но всякий раз холм возникал прямо по моему курсу, и он ждал меня.
Я начал ездить по дороге, ведущей к ферме Меликетти. И с каждым днём, не отдавая себе в том отчёта, прибавлял по нескольку метров.
Филиппо забыл обо мне. Я это чувствовал.
Я попытался мысленно позвать его.
Филиппо! Филиппо, слышишь меня?
Я не могу приехать. Не могу.
Он не думал обо
Может быть, он умер. Может, его уже больше нет на этом свете.
После обеда я завалился в постель почитать. Свет едва проникал сквозь плотные занавески в раскалённую комнату. И я задремал с комиксом в руках.
Мне снилось, что уже ночь, но я все хорошо вижу. В темноте передвигаются холмы. Медленно-медленно, словно черепахи. Затем все они одновременно открывают глаза, красные дыры среди колосьев, и начинают медленно-медленно подниматься, уверенные, что их никто не видит, и становятся гигантами, с плотью из земли, покрытыми шкурой из колосьев. И они наваливаются на меня и хоронят под собой.
Я проснулся в луже пота, встал и поплёлся к холодильнику попить. А в глазах стояли холмы-гиганты.
Я вышел из дома и сел на Бульдозера.
Я был в самом начале тропинки, которая вела к заброшенному дому.
Холм был в её конце. Мрачный, колышущийся в тёплом мареве. Мне показалось, что я разглядел пару глаз среди колосьев, под самой вершиной, но это были просто пятна в складках рельефа. Солнце заходило, и воздух остывал. Тень от холма медленно наплывала на долину.
Я должен был подняться на него.
Голос папы удерживал меня. «Слушай внимательно. Если ты вернёшься, они его убьют. Они поклялись».
Кто? Кто в этом поклялся? Кто его убьёт?
Старик? Нет. Он – нет. Он недостаточно силён.
Они, земляные гиганты. Властелины холмов. Сейчас они залегли в полях и стали невидимыми, но ночью они проснутся и сделают своё страшное дело. И, если я сейчас пойду к Филиппо, пусть даже сейчас день, они перекатятся океанскими волнами по полям до самой ямы и засыплют её землёй, похоронив его в ней.
Вернись назад, Микеле. Вернись назад, сказал мне голосок моей сестры.
Я развернул велосипед и стрелой полетел сквозь колосья, между колдобин, крутя педали словно обезумевший, надеясь проскочить по спинам этих проклятых монстров.
Я спрятался за большим камнем у высохшего русла. Пот лил с меня ручьём. Мухи не оставляли меня в покое. Череп запятнал всех. Остался я один. И дело моё было безнадёжным. Мне нужно было вскочить и стремглав, не останавливаясь ни на мгновение, пересечь стерню, добежать до дерева и крикнуть: «Логово, выпусти всех!»
Но там, почти у самого дерева, ждал Череп, насторожённый, словно ищейка, и если бы он меня заметил, то наверняка успел бы догнать и, ударив четырежды по плечу, вывести из игры.
В общем, нужно было бежать, и все, – что случится, то случится, не сидеть же здесь до утра.
Я уже собрался вскочить, как чья-то тень накрыла меня.
Череп!
Нет. Это был Сальваторе.
– Подвинься, а то он меня увидит. Он рядом.
Вопреки желанию у меня вырвалось:
– Где остальные?
– Он запятнал всех. Остались только я и ты. Это было первый раз, как мы заговорили после того случая с Феличе.