Я не люблю Пушкина (из Живого Журнала)
Шрифт:
Вот идёт по улице человек. Человек одет в кремовый плащ и кремовые ботинки. В левой руке у него мобила, а в правой органайзер. Он идёт по васильевскому острову и старается не запачкаться. На лице его чорные очки, чтобы этого всего не видеть и бородка так пострижена, чтобы никто не спрашивал закурить и который час.
И он идёт и всеми брезгует: и мной брезгует, и вами, если ему встретитесь, и домами этими, и небом над ними, и тротуаром под ними. Зачем он здесь живёт? Как он вообще тут оказался? Здесь
Отпустили бы его отсюда, чего зря человек мучается.
В два часа ночи на всём каменноостровском проспекте сдирали асфальт. Днём-то любой мудак асфальт сдерёт, а в два часа ночи – это не каждый догадается.
Пошел ловить машину на речку-карповку, поймал конечно полную машину милиции. Смотрел на неё с неприязнью, пока она лениво шла ко мне вразвалочку. С ловкостью и непринуждённостью необычайными она вывернула мне все карманы, обнаружила опять билет союза писателей и опять долго допытывалась про что пишу. Я был неприветлив и сказал, что пишу всякую ХУЙНЮ. Милиция не обиделась, ушла. Ревизия карманов показала пропажу пятисот рублей.
Какие-нибудь сволочи и бандиты конечно тоже бы отобрали деньги и ещё обязательно дали бы пиздюлей, а эти так отпустили, они же милиция, а не хуйня обдолбанная.
Ни один швед книжку сволочи конечно не читал, поэтому никто меня тут за писателя и не признает. Из-за этого в городе Висбю меня поселили в чулан на раскладушку. Комната правда называется «факсром», но факса нигде не видно, может быть они подразумевали что-то другое.
Зато над раскладушкой моей с одной стороны висит портрет дамы с очень хорошей левой грудью, а в ногах висит карта побед шведской армии. Там очень подробно изображено, каким образом шведы разгромили под полтавой петра первого. Кроме того на этой карте есть материк Гондвана, который шведы тоже давно завоевали, но сейчас там никто не живёт, так как он весь под водой.
Ещё на этой карте есть две италии, но они обе очень маленькие, кривые и грязные.
А я зато напиздил на пароходе много-много рвотных пакетиков и теперь могу спокойно тошнить в любом месте, в каком мне заблагорассудится.
Увидел наконец шведскую армию. Армия видимо вела долгие изнурительные бои, поэтому половина армии ходит с палочками. Впустил в свой личный собственный туалет старшего лейтенанта. Лейтенант был довольно толстой женщиной со сломанной рукой на перевязи. Оправившись, лейтенант выразил благодарность на плохом английском языке.
А вообще тут хорошо, только ненастоящее всё какое-то.
В самой середине дремучего леса на острове Фаро стоит туалет. Не нормальный такой Православный нужник с очком и зелеными мухами, а обычный шведский туалет: четыре помещения – мужское, женское, общее и для инвалидов. Сияющие унитазы, горячая вода, сушилка, туалетная бумага. Ни единой души вокруг.
Кто были эти люди? Кто тянул сюда водопровод, канализацию и электричество? Кто следит за наличием бумаги? Почему эти люди не полагают, что если посрать под деревом и подтереться лопухом, то ничего у тебя не отвалится? Нет ответа.
Вообще, человек не окончательно лишенный совести, в Швеции лишён очень многих простых человеческих радостей, как-то: насорить, нагадить, наплевать, насморкать, всё заблевать и нацарапать слово Хуй. То есть, наверное это и можно видимо осуществить, но как-то неудобно.
И встретила меня Отчизна пятнистым унитазом на бензоколонке, толстой сонной продавщицей, кривыми деревами и горбатой старухой. На метро чёрная речка милиционер просверлил меня взглядом, но в этот раз решил пропустить. В вагоне, напустив лужу, спал участник празднования трехсотлетия города Петербурга. Возле метро проспект просвещения две старухи дрались за право торговать носками. Лифт в честь моего возвращения вонял мочой особенно пронзительно.
И выпил я перцовки, и стало мне за-е-бись.
Встретил сегодня солдата космических войск. Я бы его конечно не заметил, но космический солдат спросил у меня закурить. Он видимо только что вернулся с орбиты, где наводил кантики на обочинах пыльных дорог. Лицо его было изъязвлено метеоритами. Я посочувствовал нелёгкой его службе, но закурить впрочем не дал. Я вообще никому на улице закурить не даю – сублимирую таким образом генетическую свою жадность.
Совершал сегодня мизантропическую прогулку.
Сначала поехал в издательство узнать, почему там не работает вебсервер – оказалось, что вебсервер не работает из-за того, что нет электричества и до понедельника не будет.
Пошел бесцельно совершенно гулять до станции невский проспект, поплевал с дворцового моста, мысленно согласился с Лурье, который Самуил, про то, что вот эти все дома на английской набережной совершенно лишние и их нужно взорвать нахуй.
Проходя мимо макдональца хотел дать им пятнадцать рублей, чтобы купить гамбургер, сказать ВАУ!!! и выкинуть его свиням или сожрать на страх империалистам, чтобы они наконец поняли, что Русский Народ никаким гамбургером не задушишь, но пожадничал. Потом заходил во все книжные магазины и проверял наличие в них моей книги, но её нигде не было. Ещё давился жабой над книгой инородных сказок.
Потом какие-то люди спросили, где тут Белые Ночи.
Дорогие гости Северной Столицы! В это время года Белые Ночи тут ВЕЗДЕ. Для того чтобы их увидеть, совсем не обязательно идти на стрелку васильевского острова. Можно поехать в купчино или на проспект просвещения – там этих белых ночей хоть жопой жри. А в городе Мурманске – там прямо среди ночи даже светит солнце – вот как заебись!