Я - не монстр, но кусаюсь
Шрифт:
— Камила, опомнись! — взорвалась внезапно Валентина. — Сказанное потом не исправить.
— Тетя Валя права. Следи за речью. Ты же не дикарка, — спокойно добавила Таисия.
Камила зарычала, топнула ногой и выбила половицу. Завопила:
— А вы, помощницы, все это покрываете! Не хочу вас ни слышать, ни видеть!
Направившись к двери, Камила дернула ее так, что та слетела с петель. Обернулась у порога, окинув присутствующих гневным взглядом.
Ярина пряталась под волосами выкрашенными омбре, от густого черного
Захотелось вернуться и попросить прощения. Камила закусила щеку и, неуверенно ступив ближе, потянулась рукой, но подруга отстранилась от нее, как от прокаженной.
Больно! Как же больно, когда тебя боятся и шарахаются! Когда ты можешь одним движением руки сломать позвоночник родному человеку. Но как остановить эту злость, когда жизнь разрушена? Она теперь всегда будет такой. Всегда будет носить маску и скрываться от общества. Всегда!
— Мне никто не нужен! Уйдите все! — бросила надорвано Камила и убежала к себе.
До Малиновки добрались ранним и еще темным утром.
Попутчик бессовестно дрых на заднем сидении: ему не мешал ни мусор, ни шмотки
— зарылся в них, как жук в навоз.
Шилов выполз из машины и размял кости. Трещала голова, ломало мышцы, и по всему телу катились колючки судорог.
Слишком тесно в этой дряблой машине. Слишком неуютно. Слишком грязно.
С удовольствием вдохнул влажный воздух: немного соленый, с привкусом грибниц и хвойных лесов. Длинно выдохнул, стараясь унять раздражение, заглушить обиды и прогнать сон.
На горизонте зажигалось великолепное зарево. Оно, будто корону одевало, на распростертый впереди поселок. Окрашивало крыши ядовито-оранжевым, а землю пурпурно-алым. Еще десять минут, и начнется новый день. Еще столько же минут, и Антон получит желанное.
Ночью пришлось Антону сесть за руль. Веня стал клевать носом и чуть не сбил придорожный фонарь. Тогда Шилов и сменил его. Да и сонный водитель был намного интереснее шебутного дурачка. Пусть лучше храпит на заднем сидении, чем подкалывает. Как раз было время подумать. Не привык Антон, что с него смеются. Ему можно, а другим не позволено.
Все было прекрасно, но папа, как всегда все напортачил! Ну, кто его просил делать Антона совладельцем? Всю жизнь тыкал носом, что сын ничего не умеет, а тут — расщедрился. Кусок мерзкого игромана! Как же хотелось начистить ему нос, может, хоть морально отпустило бы.
Антон вернулся в машину и брезгливо поморщился. Веня раскорячился и вытянул ноги через подголовник сидения пассажира, положив их на водительскую спинку. От носков тянуло, как от протухшего яйца, и по машине разливался громогласный храп.
Антон нарочно хлопнул дверью. Хозяин машины покрутился, сладко сложил губы трубочкой и снова захрапел.
— Вот же ж! Все ни по чем! Ла-а-адно, — пробормотал Шилов и щелкнул попутчика по ноге.
Веня
Антон завел машину и поехал дальше. Глаза драло, будто крошево стекла попало, а голова от усталости не держалась на плечах — приходилось горбиться в три погибели. Ничего, сейчас доберется до родственницы и там отоспится с лихвой.
В поселке зычно пели петухи и верещали свиньи. Тянуло силосом, навозом и варенной пшеничной кашей.
Антон притормозил у первого дома и стал трясти Вениамина.
Парень, отбрыкиваясь, засопел. Затем резко вскочил и, зацепившись ногой за подголовник, завалился в проход между сидениями. Вот бы там и застрял!
— Ты что так будить! Понежней не мог?! — возмутился он, выползая назад и потирая сонные глаза и ударенный лоб. Кряхтел долго, как старый дед.
— Только не говори, что ты еще и неженка, — засмеялся Антон. — Приехали.
— Да? О, как быстро! Ура, парное молочко и брынза! Ща у меня позавтракаем по- царски, — Веня хлопнул в широкие ладони и потянулся, хряская позвонками. Пропустил спутанные темные волосы сквозь пальцы и довольно заулыбался.
— Мне бы до тетки добраться. Подскажешь куда? — буркнул Антон, сдерживая зевоту.
Веня зыркнул на часы.
— Рано сейчас. Спят в особняке в такое время. Сначала ко мне, а потом я тебя отвезу.
— Ладно, — покорился Антон. От воды и нормальной еды он сейчас не в силах отказаться. Хотя с трудом представлял, как можно пить молоко из-под коровы. Надеялся, что это не единственная еда у Вени.
Шлакоблочный дом и широкий двор утопали в высоких фруктовых деревьях. Облепленные плодами ветки клонились к земле. Яблоки, груши, абрикосы. Под окнами красовались пышные розы: как пятна крови на зеленой лужайке. От них расплывался сладкий немного пряный аромат. Антону неожиданно захотелось припасть к цветам губами и потянуть их запах всей грудью. Вот что значит жрать охота — уже на цветы готов броситься!
— Давай сразу на кухню! — Веня нырнул мимо облупленной будки. Оттуда настороженно выглянул кудлатый пес. Парень обернулся, когда Антон замешкался у ворот: — Да собайло не кусается и не гавкает даже. Идем.
Антон ступил вперед. Дворняга ощерился и, пулей выскользнув из укрытия, вцепился в штанину.
— Барс! Фу! Вот дурная псина! — заголосил Веня, оттаскивая рычащего охранника. — Что на тебя нашло?! Пять лет из будки не выползал, а тут… — буркнул недовольно хозяин и пропустил Шилова дальше.
Антона разбирало на смех. Мало того, что банкротом стал за день, так еще и собака ни за что зубы вонзила. Теперь для полного счастья не хватает только бешенства. Потер лодыжку и заржал, как конь, но тут же запнулся о скептический взгляд женщины в косынке. Она стояла на тропинке около дома и подпирала кулаком бок. Во второй руке держала полное ведро молока.