Я не продаюсь
Шрифт:
Когда заходим в паб, там почти битком. Но основная масса народа тусит у стойки. Столов в принципе мало. Колин пытается меня утянуть в тёмный угол, но я выбираю свободный и неудобный стол по центру. Зато на виду. Тома точно мимо не пройдёт, а мой визит не останется незамеченным.
Место довольно мрачное, но атмосферное. И очень популярное, судя по количеству посетителей. Они тут всех возрастов и званий. Неформальные, работяги, даже белые воротнички у окошка выпивают, припёрлись после трудового дня в офисе, только галстуки
Как раз возле их столика и крутится Тома. Расставляет бокалы с пивом и тарелки с закусками. Мужики шутят, тот, что слева сидит, так лыбится, что того и гляди рот от напряга порвёт. Вот камикадзе… Кулаки чешутся подойти и объяснить по понятиям, чтоб не лез к Томе.
Нет, ну он и не лезет, просто так смотрит… Хочет её мудила. На роже всё чёрным по белому написано! Вот серьёзно!
Ещё и раздражает, что Тома спиной стоит, и я не вижу её лица. Может, она ему там глазками хлопает? Любезничает? Вон как бёдрами покачивает. Этот долбанный недоменеджер того и гляди спустит в штаны от такого вида.
В общем, я так распалился, что даже привстаю, пытаясь разглядеть их стол.
– Тим, ты чего? Знакомого кого увидел? – долетает от Колина.
– Ага, увидел.
В этот момент Тома разворачивается, и наши взгляды встречаются.
И всё. Это как выстрел в висок. А пуля проходит навылет. У меня во рту пустыня Намиб, и язык ворочаться отказывается. Онемение тотальное.
По ходу с Томой то же самое творится.
Даже на расстоянии замечаю, как её глаза шокировано распахиваются, а рот чуть приоткрывается удивлённо.
Не ждала такого сюрприза. Вот как пить дать! Не ждала.
Самодовольная усмешка скользит по губам. А Тома, уже придя в себя, пилит к нашему столу решительным маршем. А дальше – никаких прелюдий.
Край чёрного подноса врезается в и так покоцанную временем деревянную столешницу.
– Чего ты тут забыл? Что тебе надо?
– А у вас все бармены такие любезные?
Откидываюсь на спинку стула и прохожусь взглядом по всей фигуре Томы, особо пристально ощупываю грудь и крутые бёдра. Ещё даже не трогал, а ширинка натягивается. Только на неё такая реакция. Даже когда думаю о Томе, возбуждаюсь, а тут увидел стерву во плоти. На щеках Тома загораются два ярких пятна. От возмущения или чего-то другого? Таким взглядом, как у неё, убивают. Но меня не берёт.
– К особым гостям особое отношение, - подчёркивает она, затем поворачивается в сторону Колина и улыбается ему. – А ты что будешь?
– Мне светлого нефильтрованного, если есть.
– Так всё-таки признаёшь, что я особенный? – отвлекаю её.
– Рот захлопни, а то через него эго фонтанирует. Ещё затопишь всё тут ненароком.
Я бы Томе сам рот захлопнул. Вернее, заткнул бы… своим.
У меня она заказ, естественно, не принимает. Уходит, нет, убегает к стойке.
– Интересные у тебя знакомые, - тянет Колин, но больше никак не комментирует.
– Да, вежливые не в меру.
По глазам вижу, что ему интересно, но он спокойно дожидается, когда Тома вернётся и поставит перед ним бокал.
– Вот, приятного вечера, - говорит она, улыбаясь ему. – Если надо повторить, зови.
Я знаю, что её излишняя любезность в сторону Колина, чтобы позлить меня. И, чёрт возьми, это работает. Потому что я очень зол. Нет, взбешён!
До той степени, что хватаю её за запястье и тяну на себя, когда она уже собирается уйти.
– У меня заказ принять не хочешь?
– Извини, но… нет!
Она пытается вывернуться, только я не пускаю. Вместо этого дёргаю резко вперёд, и Тома приземляется мне на колени, а чёрный пластиковый поднос летит под стол.
Ощущение её стройного тела в моих руках такое позабытое и до невозможности невыносимое. А ещё возбуждающе охренительное. Наши плечи сталкиваются, когда она пытается подняться, а я не пускаю.
– А если я на чай щедро оставлю? – приподнимаю бровь и кидаю на стол ту самую пачку, которую она мне вернула.
И как вернула! Сложила всё аккуратно: банкнота к банкноте, резинкой перетянула. Можно не пересчитывать, уверен, там всё до «копеечки».
Если секунду назад щёки Томы горели, то сейчас пылает всё лицо. И сто процентов, что от возмущения.
А я на взводе. Даже в каком-то предвкушении.
Тома больше не умоляет её выслушать, не просит, она готова спустить на меня всех собак, послать в ад и дальше, только чёрта с два я куда пойду!
– Не нужны мне твои чаевые.
Кладу ей ладонь на затылок, потом перемещаю на шею и дёргаю на себя, так что мы лбами сталкиваемся.
Ягодные ноты её дыхания дурманят, и в паху уже тяжело, и терпеть невыносимо.
– Ты как? Не залетела? – спрашиваю, внимательно смотря ей в глаза. – А то я что-то разволновался.
Зрачки её, реагируя на свет, сужаются, а потом снова становятся шире.
– Выдохни и успокойся. Не залетела.
Наши взгляды буравят друг друга, и никто не хочет сдаваться первым.
– Отпусти меня. Ты же выяснил, что хотел.
– Не совсем.
– Что еще?
– Очень хочется услышать твою версию, - поясняю с усмешкой.
– Версию чего?
Тома хмурится, ещё и потому, что ей не встать, очередную попытку я предотвращаю резким рывком на себя. Мы опять сталкиваемся лбами, как два упрямых барана.
– Того, что у тебя случилось, ну о чем ты там хотела мне рассказать. Про тебя и мужика этого. Стаса.
Она внезапно замирает, прекращая сопротивляться, а потом смеется.
– Ты серьезно?
Киваю.
– Тебе интересно?
Еще кивок.
А затем Тома, почувствовав, что я ослабил хватку, всё-таки выворачивается и вскакивает на ноги.