Я - не заморыш!

Телевной Сергей

Мать извлекла из пакета халаты и бахилы.

— Все свое ношу с собой! — довольная, сказала она. — Сейчас у нас с тобой такой период — надо быть готовым ко всему.

Да, про маму это можно сказать. Например, сегодня она была готова перегрызть глотку боксерам. С такими мыслями я нажал на кнопку вызова служебного лифта. Я тоже был готов, допустим, увидеть очередного покойни­ка. Но вдруг сейчас. отца мертвого вывезут на носилках? Эта дикая мысль заставила меня скукожиться до состояния самого заморенного заморыша. В это время дверь лифта распахнулась.

Нам навстречу шагнул Виктор Ильич — папин лечащий врач и муж моей классной из вечерки.

— Что за делегация? — удивился доктор.

— Мы к вам, Виктор Ильич, — бодро сказала мама и уточнила: — Насчет трудоустройства.

— Отлично. Подождите меня здесь.

Доктор пошел по свои делам, мы ждали. Лифт был открыт.

— Мам, я к отцу. Хорошо?

— Давай.

Я шагнул в лифт, шкурой ощутил недавнее присутствие покойника. Когда дверь захлопнулась, по спине пробежал холодок. Не успел я обвинить себя в трусости, как лифт остановился на третьем этаже, дверь распахнулась. Неве­домая сила меня вытолкнула вон!

Коридор был пустой, дверь палаты закрыта. Хоть бы Жанки не было, подумал я. Однако решительно распахнул дверь палаты, готовый столкнуться с ней. Папкиной женки не было.

Отец, кажется, спал. Я подошел поближе. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня каким-то блуждающим взглядом, кривенько улыбнулся:

— А, сынок. Я тут немного расслабился, — сказал он заплетающимся языком. — Так пива захотелось. — Он как-то неестественно закинул плеть руки и достал из-под кровати бутылку.

Отец несколько раз жадно отхлебнул, отдал мне уже пустую тару:

— Вынеси, чтоб никто не видел.

— Хорошо, пап, — я хотел сказать, что ему пить нельзя, но язык не повер­нулся. — А где взял пиво?

— Да какая разница. — Он прикрыл глаза и тут же признался: — Жанна забегала, гостинец принесла.

Меня разозлило, что эта стерва спаивает отца.

— Да ты не дуйся, сынок. Это я ее попросил. Она сегодня уехала из Перми.

— Пап, тебе же нельзя пить, ты и так слабый. Сейчас врач придет, скан­дал будет.

— Сын, боль меня замучила, вот немного заглушил. Таблетки уже не помогают.

Я подумал: может, отцу купить «лирику»? Это же от боли, ее, может, здесь без рецептов дают?

Но про «лирику» отцу я, естественно, не сказал. В это время распахну­лась дверь, на пороге стояла мама.

— Привет, — бодренько сказала она, держа в руках поднос с больничной едой. Оказывается, мать встретила в коридоре санитарку с папиным ужином. Мама, как мне показалось, принюхалась:

— А кто здесь из нас троих пил пиво?

Я был готов взять вину на себя, но не понадобилось. Мама сказала:

— Костя, ты решил расслабиться? Ну, ладно.

— Ира, это последний раз, — виновато сказал отец.

— Знаю, как всегда, последний раз.

— Мам, он больше не будет.

— Детский сад, — с укоризной сказала мать и распахнула окна. — Пусть хоть проветрится. Так, сейчас мы тебя покормим, Константин.

Она реально кормила отца из ложки и говорила строго:

—

Костя, мы с твоим сыном приехали не для того, чтобы пивные бутылки выносить. Ты должен взять себя в руки.

— Да, согласен.

— Твоего согласия мало, надо напрячься. Нашему сыну нужен здоровый отец. Вдруг со мной что-то случится? Твоему сыну, что, в детдом идти?

Отец, кажется, окончательно протрезвел и слушал озабоченно.

— С завтрашнего дня я здесь работаю санитаркой. Мы тебя поставим на ноги, но и ты не должен раскисать.

У меня было радостно на душе. Я был готов помогать маме: обтирать отца влажным полотенцем, выносить судно. Это не позорно — он же мой родной папка. Мы должны вытащить батю. Да я и сам должен помочь матери заработать копейку. Она же не зря меня кормильцем называла.

Глава VI

Мама первый день на работе, я — первый день в школе

Мы перебрались в комнату Владимира Сергеевича, нашего земляка- мебельщика. Мать пошла работать санитаркой в медсанчасть. Двое суток — по двенадцать часов, двое суток — дома.

Свой первый рабочий день она начала с уборки не в палате отца. Все должно быть по очереди. На этаже 20 палат, надо помыть полы во всех, да еще — в коридоре. К отцу решили пока не заходить — сначала работа. Я маме, конечно, помогал — носил ей ведра с водой. Мне, честно говоря, было не по кайфу — пацан занимается мытьем полов. В палатах, где мама убирала, к моему присутствию отнеслись спокойно. Точнее, не обратили вни­мания. Только одна бабулька сказала: «Молодец, мальчик. Маме помогает». Мне еще больше стало не по себе, к тому же, какой я мальчик? У меня рост метр восемьдесят. Мама правильно поняла мое смущение и сказала:

— Константинович, не царское это дело — полы мыть. Оставь, я сама.

— Я не полы мою, а тебе помогаю. Чувствуешь разницу?

— Чувствую, — улыбнулась мама.

Мы, как сговорившись, не заводили речь об отце. Но работа шла своим чередом и приближала нас к его палате.

— Ну, вот и батя твой, — нарочито торжественно сказала мама.

Я почему-то разволновался и оттягивал очередную встречу с ним. Глав­ное, чтоб он опять не напился. Может, Жанка и не уехала из Перми и снова принесла ему бухла, то есть пива, а может, что покрепче.

Я первым шагнул в палату:

— Привет, пап!

— О, кого я вижу! — сказал батя бодро и, как мне показалось, с нежнос­тью посмотрел на маму.

— Пока я буду убирать, ты покорми отца, — распорядилась мать.

К папиной казенной каше прибавились орехи, которые мы с мамой еще вечером накололи. Некстати вспомнился дядька Мишка — он эти орехи и мед передал для отца.

Мама быстро управилась с работой.

— У меня — все! Влажная уборка завершена, — как бы доложила она больному и улыбнулась. — Ну, я пошла. Мне другие палаты мыть. Кирилка, ты тоже не задерживайся, тебе в школу.