Я - не заморыш!

Телевной Сергей

Врач Виктор Ильич показал еще специальные упражнения, полезные отцу. Конечно, мама нас поддерживала не только своим присутствием. А еще нам помогала со всякими физиотерапевтическими процедурами медсестра Катя.

Если честно, после удара током я в нее влюбился окончательно — какая- то химия мне в голову стукнула вместо сверхспособностей. Ну, старше она на пять лет, и что? Понятно, что я спешил в медсанчасть не только к отцу, но и чтобы увидеть ее, Катю. Она чем-то неуловимо напоминала и Маришку из Лесостепного, и Маленькую Эротику, и Ксению из салона связи, и даже Звездную Звезду Ленку —

дочку Завмага. У меня закрутилось в голове:

Девочки и мальчики,

Дуры и обманщики.

Кстати, Артем Артемович увез Ленку из Лесостепного в областной центр к своим родственникам, чтобы рожала в какой-то частной суперклинике. Это тетя Галя маме писала на электронку. Мать поделилась с отцом — я слышал. Говорят, избавляться от ребенка было поздно. В дело вмешался батюшка Артемий из нашей Троицкой церкви, сказал Завмагу: «Не бери на душу грех детоубийства». Амбала отпустили из ментовки. Это и рыжий Дениска в СМСках писал.

Амбал, впрочем, для меня уже не был авторитетом. Я начал заниматься боксом. У меня отличный размах руки, я легко передвигаюсь по рингу — гиперактивный же! Это мне тренер Иван Иванович сказал. Но поскольку у меня дефицит веса, как у папы в свое время, тренер меня определил к мел­ким, которые на два года младше меня. В основном я занимался общефизи­ческой подготовкой, работал с грушей. Ну, попробовал с мелкими пацанами на ринге. Честно говоря, напропускал ударов. Губы были как вареники. Но, кажется, я победил страх.

Я стал жестче, потому что помню: с мягким сердцем пацану никак, тем более будущему офицеру! Жесткость я даже к отцу проявил:

— Пап, надо уже вставать!

— Я встану обязательно, — ответил он мне так же твердо.

И он встал, ну, не совсем, конечно. Под присмотром врача Виктора Ильи­ча и с помощью моей и мамы отец взгромождался на инвалидную коляску. Мы ее называли каракатицей. А то «инвалидная коляска» звучит как-то уж совсем тоскливо, по-стариковски. Спускались во двор. Любили тусоваться возле блока вспомогательных служб больницы. Там котельная, гараж, мастер­ские. Электрик нас привечал.

— Ну, твой короед молодец все-таки. Помогает отцу, значит, уважает, — говорил он бате про меня.

— Уважает, — с гордостью соглашался отец.

— А мой балбес все боксом занимается, школу забросил. Жена его в вечернюю сдала. Тоже Кириллом зовут.

— И мой в вечерней. Звезд, конечно, не хватает, но восьмой класс закон­чил. Тоже на бокс записался.

Оказалось, мой тезка Кирилл из школы бокса — это его сын. Ну, нор­мально!

— Я Кирилла знаю! Это мой друг.

— Друг? — с недоверием посмотрел на меня электрик. — Ну-ну. А пацанам надо не звезды хватать, а руками работать, ну, и головой, — важно говорил электрик. — Вот, например, я в электричестве.

— Папа тоже головой работает будь здоров, — не удержался я.

— Батя твой — да! Знаю, он и механик, и строитель. А вот ты.

— И он научится, — вступился за меня отец.

— А вот в газонокосилке вдвоем разберетесь? — как бы подначивал элек­трик. Ему завхоз приказал отремонтировать этот агрегат, а он, хитрец, хочет, чтобы батя это сделал.

— Легко, — сказал отец. Он в Лесостепном, в «Зеленстрое», был спецом по газонокосилкам.

Потому я и люблю запах скошенной травы и бензина — с генами впитал.

Короче, целый день мы провозились. Отец говорил, что делать, я выпол­нял. Кажется, все просто, а на самом деле... Батя пропустил процедуры, я — обед.

— Нормально, — одобрил работу электрик. — Теперь надо «обкатать машину». Давай, Кирилл!

Это оказалось сложно. Во-первых, газонокосилка, которую надо надевать на себя, как рюкзак, тяжелая. Во-вторых, она меня кидала из стороны в сто­рону, как мелкого. Ну конечно, у меня же дефицит веса. Но я хоть худой, но жилистый. Как батя.

Короче, я приноровился. Мне даже понравилось. Рулишь вроде как дельтапланом или мотоциклом. А за тобой буквально ковер стелется. Тут, в Перми, такая сочная зеленая трава! Как я «рулил» газонокосилской, заметил завхоз. Подошел:

— Это ты сын санитарки Ирины?

— Ну да, — настороженно ответил я.

— Хочешь заработать? — Он это сказал прямо с интонациями дядьки Мишки-зоотехника из Лесостепного. Вспомнилось же.

— А кто не хочет!

— Можешь прямо сейчас приступать. Тебе, наверное, уже лет шестнад­цать стукнуло, паспорт есть?

— Да, есть паспорт, — про возраст я промолчал.

— Мне тоже пришлось пацаном начать работать, — сказал завхоз. — А зачем я буду Среднюю Азию нанимать, если есть свои неоднозначные реги­оны, — обратился он к электрику и отцу.

— Правильно, начальник, — одобрил электрик. — Пусть пацан работает. Трудотерапия, понимаешь, от раздолбайства хорошо помогает.

Так я начал работать. У меня получалось, я не чувствовал себя заморы­шем, а скорее наоборот. Мне казалось, мои бицепсы прямо наливаются. Я так хотел, чтобы меня, сильного, видела медсестра Катя. Но ее, к сожалению, не было.

Мама уезжает — они с зоотехником решили жениться, я остаюсь с отцом

Новоиспеченный председатель сельхозкооператива «Лесостепновский», как его теперь там. внезапно дал о себе знать.

Зазвонил мой телефон:

— Привет, Кирилл! Это дядь Миша-зоотехник.

— Здрасьте, — удивился я.

— Скажу коротко, Кирилл, без лишних церемоний. Мы с твоей матерью решили сойтись.

— Как сойтись? Пожениться, что ли?

— Сойтись, приглядеться друг к другу, а там, даст бог, поженимся.

— Как это? А как же я, как мой отец?

— Кирилл, ты уже взрослый парень. У отца твоего своя жизнь, он женат.

— При чем тут Жанка? И вообще. — я не знал, что сказать. Вдруг почувствовал себя скукоженным заморышем, обманутым и преданным.

— Мать боится тебе сказать, что мы хотим сойтись, — продолжал дядька Мишка. — Но надо обрезать пуповину. Нельзя тебе все время возле мамкиной юбки.

Про пуповину — это он зря. Не знает, что меня она, пуповина, чуть не удушила еще до рождения.

— Это не ваше дело, возле чьей я юбки! Это моя мать!

— Вот-вот. Мать у тебя как собственность. Потому-то она и боялась сказать. Ты подумай, сколько матери в одиночку горе мыкать?

— Она инженер, у нее высшее образование! — у меня не оказалось более веского аргумента.