Я не знаю собственное Я
Шрифт:
ПРОЛОГ
Полумрак…
Негромкая музыка.
Легкий аромат сандала и дорогих сигар.
Я прикована наручниками к кровати в небольшой потайной комнате, озарённой лишь светом трёх небольших свечей.
Красные шёлковые простыни, которые так приятны моему разгорячённому обнажённому телу, словно ласкают меня, когда я делаю любое невинное движение.
Я жду…
Мои кисти жёстко скованы железными наручниками…
Я покусываю нижнюю губу в предвкушении и смотрю на мужчину затуманенным
– У тебя особенные глаза, – шепчет он. – Не одевай больше никогда эти чёртовы линзы. Слышишь?! Я хочу видеть только настоящий цвет твоих глаз.
Я облизываю пересохшие губы и слегка киваю. Сейчас я согласна со всем.
У моего Дьявола карие, почти черные глаза, в которых как-то зловеще отражаются огни свечей, а его слегка взъерошенные волосы и тело Аполлона сводят меня с ума.
Я сгораю от предвкушения томительных ласк, которые будут чередоваться с легкой сладкой тягучей болью, грубостью и даже жестокостью… Мне ничего не остаётся делать, как отдаться этой мужской бескомпромиссной силе и быть покорной. Я не в силах с собой совладать.
БЕЗУМИЕ…
Это порочное больное желание заставляет меня забыть о том, что мой страстный искуситель - не кто иной, как СЫН МОЕГО ОТЦА… Приёмный сын, который занял по праву принадлежащее мне место. Ему досталось абсолютно всё… а мне… НИЧЕГО… Но он не знает, что я скоро это исправлю… И да, он даже не знает, кто я… Пока не знает.
Длинный выдох.
Взгляд глаза в глаза, и мой Дьявол демонстрирует коварную усмешку как часть своего неотразимого образа, затем опускается вниз ко мне, зная, что я не просто приму его ласки, что я жажду их принять, как и его самого. Полностью. Без остатка.
После искушённых сладких пыток мужчина добивается от меня голодных стонов и состояния, при котором я напрочь перестаю что-либо видеть и соображать.
Его грубость и то, что он делает со мной, выбивает из моего горла уже не стоны, а крики, и мне кажется, ещё немного - и он убьет меня. Вслед за этим странным ощущением я дохожу до какого-то удивительного пика наслаждения, где я словно разлетаюсь на тысячи мелких осколков, и меня уже не существует.
Я умерла…
В реальность меня возвращают легкий поцелуй и шепот.
Мой Дьявол шепчет мне на ухо что-то одновременно пошлое и нежное…
Не разобрать.
Я проваливаюсь в тягучий пленительный сон, засыпая на могучей груди своего мучителя. И мне хорошо и горько одновременно, потому что я знаю, что это было в последний раз…
ГЛАВА 1
Я ни по каким канонам не походила на хорошую девочку. Скорее, наоборот. Росла жутким сорванцом! С самого рождения я боролась с жестоким миром за право на существование. Еще в детстве я страстно жаждала получить хоть чуточку материнской теплоты и ласки... Но всякий раз, получая холодный отпор, я училась подавлять свои чувства. Я перестала испытывать потребность в любви. Со временем я обросла льдом как защитной скорлупой, которая раз и навсегда спрятала моего маленького "внутреннего ребенка". Это было единственным спасением… Просто не чувствовать…
С возрастом эта защитная стена стала укрепляться, добавляя в мой характер колкость и стервозность.
В общении с людьми я искала только выгоду, которой чаще всего не было. Поэтому я оставалась эдакой одиночкой, держась особняком.
Одной проще. Одной легче.
Никто не залезет к тебе в душу и не воткнет нож в спину, потому что ты будешь стоять лицом. Когда все "немножко враги", ты всегда начеку. А значит, впереди...
Единственный, кто мог перешагнуть эту черту "не влезай - убьет" - мой родной дядька.
Дядя Паша…
Он был дальнобойщиком, всегда находился в дороге, переправляя грузы на дальние расстояния. Его жизнь была интересной, насыщенной, в постоянных путешествиях, приключениях и опасностях, которые ненароком поджидали его в пути. Бывало, дядька брал меня с собой, окуная в водоворот совершенно другой жизни. Я посещала разные уголки страны, впитывая в себя всё, как губка. Я была жадной до эмоций и приключений. Меня не пугала ни дальняя дорога, ни ночёвки в фургоне, ни ночная безлюдная трасса, по бокам которой царил только густой лес.
Дядька был проводником в другую жизнь. Где не было матери-алкоголички, серых скучных будней и бесконечных пустых скандалов с очередным приставучим отчимом.
Дядьку я уважала… и да, кажется, любила. Только его. Моё колючее, израненное сердце оттаивало, когда я видела родное улыбающееся лицо дядьки. Порой до безобразия небритое и измученное дальней дорогой.
– Ну что, Настюха, как жизнь? – всегда спрашивал он с насмешливой улыбкой.
Я не раздумывая с радостными воплями кидалась ему на шею.
Дядька крепко меня обнимал и доставал из сумки три очередные книги.
– Это тебе, – улыбался он, – предыдущие уже прочла?
– Спрашиваешь! Что же мне ещё здесь делать? Конечно, прочла!
Дядька считал, что книги – это лучший подарок. В особенности для меня, потому что другие подарки мать всегда находила и пропивала…
Дядька был мудрым и добрым.
Он относился ко мне как к дочери. Высокий, крепкого телосложения, с широкими, слегка сутулыми плечами и торчащим животиком, он казался мне эталоном мужественности и зрелости. И даже резкий запах дешёвого табака и пота нисколько не отталкивал меня. Дядю Пашу я считала своим отцом, наставником и единственным другом. Именно он научил меня сражаться с этим миром, давать отпор не только обижавшим меня сверстникам, но даже собственной родной матери.
Мы часто ходили на охоту в лес. Девочки играли в куклы, а я училась стрелять из ружья. Стрелять научилась метко. Сердце превращалось в камень, а детская, и без того сломленная психика, казалось, окончательно лишалась жалости и сострадания. После каждой охоты мы с дядькой складывали трофей в круг, зажигали костёр и проводили неведомый другим людям обряд на отпускание душ умерших животных.
– У каждого зверя есть дух, Настюха. Как и у нас, – объяснял дядька. – И если мы сейчас не попросим у них прощения, не объясним, зачем забрали их жизни, не поблагодарим... То их дух будет преследовать нас до конца дней. Неупокоенные духи отягощают сердце тяжелым грузом пролитой крови.