Я, оперуполномоченный
Шрифт:
– Я семнадцатый. Дополнительный груз прибыл, – прокомментировал их встречу голос в эфире.
Кучеренков придирчиво осмотрел машину и постучал ногой по колёсам.
– Что за драндулет? – Он метнул недовольный взгляд на Груздикова. – Развалюха совсем. Ничего получше не было? Нам ещё трястись и трястись.
– Извини, старик, – угрюмо ответил Груздиков. – Другого ничего не нашлось.
– Ладно, доберёмся, – заговорил Армен. – Как прокатились?
– Мировая прогулка, – ответил Сошников с заднего сиденья.
– Спать охота, – по-прежнему
– Пусти-ка за баранку. Ты уже нарулился. Валяй к Сошке назад.
Кучеренков сел на водительское кресло, Тер-Микалёв устроился рядом.
И опять в эфире зазвучали голоса разведчиков:
– Я семнадцатый, груз движется в вашем направлении. Грузчики, принимайте…
– Я десятый, вас понял. Принимаю…
Надвигалась гроза. Пространство от горизонта до горизонта налилось мелкой дрожью, загудело какими-то низкими, почти неуловимыми тонами, от которых всё завибрировало. По небу медленно прокатилась волна грома, за ней – другая, затем ещё и ещё. Раскаты звучали по-разному: то с оглушительным треском, то с гулким рыком, то просто шумели, перекликаясь сами с собой, будто грохочущие булыжники, перекатывающиеся из одного края небосвода к другому.
– Шикарная погодка, – проговорил Кучеренков, поглядывая из окна автомобиля на низкие тучи.
– Чего хорошего? – мрачно спросил Груздиков. Он с детства испытывал суеверный страх перед грозой.
– Обожаю дождь, обожаю молнии… Сейчас вдарит как следует! – Кучер крутанул руль, сворачивая с шоссе на просёлочную дорогу.
Полыхнула молния. Груздиков зажмурился, сердце дрогнуло. Фёдор поёжился и уставился в пол. Сошников краем глаза поглядел на приятеля.
– Чего насупился? – спросил Алексей.
– Выпить хочется. Настроение поганое.
– А чего поганое-то?
– Хрен его знает. – Груздиков передёрнул плечами. – Живот подводит.
– Сейчас быстренько кассу оприходуем, и настроение мигом выправится, – заверил Кучеренков, не отрывая взгляда от дороги.
По крыше автомобиля забарабанили крупные капли.
– Началось!
– Сейчас всю дорогу размоет, – проворчал Фёдор. – Увязнем на обратном пути.
– Не увязнем.
– Ты погляди на эту грязищу. Тут и без дождя только на тракторе впору ездить, а уж теперь просто болото станет, – продолжал бухтеть Груздиков.
– Слушай, Груздь, ты чего сегодня такой? – начал раздражаться Кучеренков.
– А ничего… Кошки скребут на душе… Нехорошо мне как-то…
– Мы на дело идём, – грозно напомнил Кучеренков. – Кончай канючить! Сейчас всем настроение обосрёшь! Надо было тебя в Москве оставить… Тебе хорошая жизнь не на пользу, Груздь. Размяк ты, киснуть стал часто. А мне такие напарники не надобны. Раньше ты покрепче был.
– Да, Федька, я тоже заметил, – заговорил Тер-Ми-калёв. Он находился на переднем сиденье и за всю дорогу не произнёс ни слова.
– Чего заметил? – Груздиков вспыхнул. – Ты-то чего лезешь?
– А у нас все имеют право голоса, – осадил его Куче-ренков. – И если ты стал жидковат от обилия коньяка, то мы имеем право тебе указать на это. А вот у тебя нет права обижаться. Если ты мужик, то проглоти и сделай выводы. Ясно?
– Ясно…
– Вот и славненько… Теперь уж нам близко…
Дождь усилился, и «дворники» уже не справлялись с потоком воды, обрушившимся на лобовое стекло. Машина несколько раз застревала в рытвинах, но после натужного рёва двигателя всё-таки выбиралась из жидкой западни размытой деревенской трассы.
– Может, переждём? – предложил Сошников.
– Да уж приехали… Вон впереди маячат дома. Это уже Жуковка…
Автомобиль, преодолев гигантскую коричневую лужу, покрытую пузырящейся коричневой пеной, притормозил возле низенького строения сельского магазинчика с потрескавшейся серой стеной.
– Слышь, Кучер, дай-ка я, что ли, сигарет куплю, – попросил Тер-Микалёв. – А то ведь потом некогда будет, а курить захочется. Это уж как пить дать.
– Ладно, сбегай, – согласился Кучеренков, посмотрел на наручные часы и добавил: – Мне тоже возьми… Лёха, а ты вылезай и двигай в сберкассу. Вон тот домик, видишь?
– Может, переждать? – опять предложил Сошников. – Дождина такой! Насквозь промокну.
– Пошёл! – рявкнул Кучеренков, и его лицо сделалось злым. – После просохнем. Сейчас не до нежностей, мать вашу!.. На часы посмотри, мать твою! Сейчас уж закрывать будут! Да что с вами со всеми сегодня?! Делом заниматься не хотите? А коньяк в ресторанах жрать всегда готовы! А ну возьмите себя в руки.
– Кучер, не ори, – устало огрызнулся Груздиков.
– Лёха, – Кучеренков мотнул головой по направлению к сберкассе, – быстро! Заглянешь внутрь, как обычно, и выйдешь на крыльцо, если там тихо.
Тер-Микалёв и Сошников выбрались из «москвича». Армен тут же скрылся в магазине, а Сошников побежал через улицу, шлёпая по лужам и втягивая голову в плечи. В мутном дождливом воздухе было видно, как Алексей поскользнулся на единственной ступеньке перед входом в сберкассу и ударился плечом о дверной косяк.
– Похоже, ногу подвернул, – прокомментировал Ку-черенков.
– Ты только не стреляй его за это, – мрачно пошутил Груздиков. – А то одного хромоногого ты уже порешил.
– Не пори чушь, Груздь… Андрюха был серьёзно ранен. Не мог я его с пулевым отверстием к доктору тащить, понимаешь ты это?
– Понимаю, – кивнул Фёдор, не отрывая взгляда от дверей сберкассы, куда, прихрамывая, вошёл Сошников, – я всё понимаю: и пулю, и нож, и что угодно другое… Только вот ты меня больше никогда слабаком не называй. – Голос Груздикова зазвучал глухо и свирепо. – Я при пацанах промолчал, но это последний раз. Ты, Кучер, очень уж командовать полюбил. В следующий раз я с тобой иначе разговаривать буду, если ты ко мне так…
– Успокойся, у меня и в мыслях не было обидеть тебя. Просто встряхнуть хотел. – Сергей быстро посмотрел на Фёдора и протянул ему руку. – Без бля… Я ж по-настоящему только тебе доверяю…