Я, оперуполномоченный
Шрифт:
– Стало быть, тайник в ванной, в потолке… – Сидоров закурил.
– Пётр Алексеич, – Смеляков порывисто поднялся, – надо ехать.
– Погодь, Витя, не дёргайся. Тут надо всё с умом организовать. Не можем ведь мы агента засветить. Если мы сразу в тайник сунемся, то Месхи тут же сообразит, откуда пришла информация. Нет, братец, нам надо спектакль устроить, настоящий, живой, вкусный, чтоб гражданин Месхи поверил в нашу въедливость и настырность. Завтра к утру мы должны подготовить хороший спектакль… И направь-ка срочно запрос в ЗИЦ на Тимура.
Дверь распахнулась, и в кабинет заглянул лейтенант Горбунов.
– Смеляков, вот ты где! Ты когда на комсомольский учёт встанешь, в конце-то концов?!
При виде Горбунова Виктор весь сжался: «Опять комсомольские дела…»
– Толя, отстань ты от меня, – раздражённо ответил он. – Занят я.
– А я разве не занят? Нет, вы только поглядите на него. Смеляков, ты что? Ты же комсомолец. Ты на собрания не являешься, я тебе не могу общественную нагрузку дать… Ты же… И спросить с тебя за это нельзя, потому что ты не спешишь открепиться по месту прежней работы. Ты поезжай немедленно туда и возьми учётную карточку, сегодня же! Слышишь? И сегодня вечером я жду тебя на комсомольском собрании.
Сидоров широко улыбался, сквозь клубы табака глядя на Горбунова.
– Анатолий, у нас сейчас и впрямь времени нет. Оперативное мероприятие разрабатываем, – сказал он наконец, чтобы помочь Виктору закончить бестолковый разговор с комсоргом.
– Можно подумать, товарищ капитан, что вы одни работаете, а я баклуши бью, – возмущённо отозвался Горбунов. – Можно подумать, что я для себя стараюсь. В общем, ты, Смеляков, дуй на прежнюю работу и тащи учётную карточку. Или я…
– Да пошёл ты со своими комсомольскими собраниями, в самом деле. Занят я, работы по горло!
Горбунов потоптался ещё в двери и вышел. Но через секунду он снова заглянул в кабинет.
– Смеляков!
– Ну хватит же!
– Тут потерпевшая гражданка пришла, у тебя на территории проживает. – И он пропустил в кабинет крупную женщину лет сорока пяти, с влажными и недоумевающими глазами и дрожащими губами. – Вам к лейтенанту Смелякову, вот он…
Виктор встал из-за стола.
– Здравствуйте. – Женщина поправила обмотанный вокруг головы пуховой платок.
– Что случилось?
– У меня дублёнку украли.
Виктор растерянно взглянул на Сидорова.
– Иди к себе, принимай заявление, – сказал наставник. – Иди, иди, без тебя управлюсь.
Смеляков почувствовал досаду.
– Пётр Алексеич, я быстро.
– Не быстро, а нормально, Витя. Толково. Внимательно.
Смеляков провёл женщину в свой кабинет и усадил за стол.
– Как ваша фамилия?
– Ерохина я, Надежда Павловна Ерохина.
– Так что у вас произошло, гражданка Ерохина? Как вас обокрали?
– Не знаю. – Она пожала плечами и высморкалась в носовой платок. – Не знаю, что произошло, но дублёнка исчезла.
– Давайте-ка по порядку.
– Я повесила дублёнку сушиться. Знаете, почистила её в отдельных местах и повесила просушиваться на балкон.
Я эту дублёнку в комиссионном купила. У меня там подруга работает, она мне сразу позвонила, что появилась хорошая дублёнка. Тёмно-коричневая такая, воротник из меха ламы и манжеты тоже… Я так мечтала о дублёнке, товарищ лейтенант. Ах, как я мечтала… И вот она пропала.
– Как это случилось?
– Говорю же: не знаю. – Ерохина развела руками. – Я на пятом этаже живу. Залезть ко мне никак нельзя. А дублёнки нет.
– Когда она пропала?
– Повесила вчера вечером, а сегодня её уже не было. Я сразу к вам…
Смеляков вздохнул. Ему совсем не хотелось заниматься в ту минуту ничем, кроме дела Месхи.
– Придётся идти к вам. – Он встал из-за стола. – Надо мне всё осмотреть. Если она пропала, значит, кто-то снял её, то есть забрался к вам…
Но едва он заглянул на балкон квартиры Ерохиной, сразу понял, что с соседних балконов никто залезть не рискнул бы: балконы располагались на расстоянии более метра друг от друга.
– Вы одна проживаете тут? Кто-нибудь навещал вас вчера?
– Никого не было. Я как повесила дублёнку на балкон, села смотреть программу «Время», по телефону поговорила с подругой. А гостей не принимала, нет.
– Ясно.
Смеляков снова вышел на балкон, отодвинул рукой бельевые верёвки и посмотрел наверх. «Может, сверху спустились? Не похоже, снег-то у них на карнизе балкона нетронутый».
Виктор перегнулся через перила и оглядел улицу. На первом этаже того же дома был гастроном и опорный пункт милиции. «Надо сходить туда. Вдруг кто-то видел что-нибудь… Ёлки-палки, а если эта дублёнка просто свалилась отсюда? Ну конечно, она упала с балкона. Никто не мог её взять, физически не мог. Ну не бывает таких идиотов, чтобы из-за какой-то дублёнки стали бы по стене карабкаться».
– Надежда Павловна, я схожу вниз, опрошу работников магазина.
Хозяйка кивнула.
– Ладно. Но ведь вы вернётесь?
Он не ответил.
Первым делом он направился к директору гастронома и, представившись, сразу спросил, не видел ли вчера или сегодня утром кто-нибудь из сотрудников дублёнки на газоне.
– Не только видели, товарищ лейтенант, но и принесли сюда эту дублёнку, – ответила директор. – Мужчина один принёс, сказал, что прямо почти возле наших дверей лежала. Высокий такой мужчина, но имени я не знаю, он не назвался.
– Коричневая дублёнка?
– Да. Я в шкаф её повесила, вот она. Если, думаю, кто спохватится, то непременно к нам заглянет в первую очередь. Вот вы и пришли.
– Можно мне позвонить от вас?
– Конечно, вот телефон, товарищ лейтенант.
Смеляков соединился с Ерохиной сразу и позвал её в магазин.
– Надежда Павловна, нашлась, похоже, ваша пропажа. Спускайтесь, отнесём её в пункт охраны порядка, там составим протокол, подпишете всё, и дело с концом…
Дожидаясь её, Виктор стоял возле дверей опорного пункта и курил.