Я, оперуполномоченный
Шрифт:
«Какие всё-таки разные люди бывают. Одни воруют из чужих квартир, у других же даже в мыслях нет ничего подобного. Вот нашёл человек дублёнку на снегу, но не взял её себе… Что это? Честность? Или глупость? Ведь он просто отдал дублёнку директору магазина. Ни расписки не взял, ничего такого. А она могла припрятать тулупчик для себя. И мне могла сказать, что ничего не знает о дублёнке… Но ведь так не случилось…»
Когда с оформлением документов было покончено, женщина, прижимая одной рукой дублёнку к груди, другой вцепилась в Смелякова.
– Товарищ лейтенант, спасибо вам! Ой, вы не представляете, что вы сделали! Я так счастлива!
– Надежда Павловна, я не сделал ничего особенного…
– Нет, нет, вы не понимаете… Ой, пойдёмте ко
– Я на работе, Надежда Павловна.
– Тогда я вам бутылочку с собой дам. Вечером выпьете.
Смеляков торопливо закачал головой.
– Ни в коем случае! Никаких бутылок, я прошу вас! – Почему-то он вдруг жутко испугался этого тёплого душевного порыва со стороны Надежды Павловны.
– Но я хочу отблагодарить вас… Хоть чем-нибудь…
– Пожалуйста, не нужно ничего… За что благодарить меня, когда я просто выполняю мою работу? Да и не сделал я ничего особенного, никаких трудностей не было…
– Вы не понимаете, – заплакала женщина. – Так редко в жизни встречаются люди, которые… – Она задохнулась в слезах счастья и не нашла нужных слов. Затем она порывисто потянулась к Виктору и горячо поцеловала его в щёку. – Спасибо вам, миленький… Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь, то можете рассчитывать на меня. Спасибо…
В течение всего дня Виктор ощущал этот поцелуй на щеке.
«До чего же приятно делать хорошее. Даже если это просто твоя работа. Ведь и впрямь тут не было ничего трудного, всё решилось легко и быстро. Но всё-таки, пусть без особых усилий, я нашёл пропажу, вернул дублёнку этой женщине. Фактически это ведь моё первое самостоятельное дело. Смешное, можно сказать, даже ничтожное дело, но всё-таки дело. И я справился…»
Он чувствовал необъятную радость.
Возможно, это приподнятое настроение и заставило его пойти вечером на комсомольское собрание, несмотря на то что он так и не съездил за учётной карточкой.
«Ладно, посижу, послушаю, пусть я до сих пор на учёт не встал, зато Горбунов приставать не будет».
Состояние лёгкости улетучилось в первую же минуту, когда перед комсомольцами появился приехавший из РУВД капитан. Равнодушные карие глаза окинули зал:
– Можно начинать?
Чёрная щёточка усов зашевелилась над оттопыренной верхней губой, когда капитан начал медленно и скучно зачитывать по бумаге доклад о международном положении.
– Американская пропаганда активно раскручивает враждебную Советскому Союзу кампанию вокруг событий в Афганистане, безосновательно обвиняя нашу страну в военной агрессии. Но все мы знаем, что советская военная помощь, предоставленная Афганистану, не преследует никаких иных целей, кроме содействия дружественной стране в осуществлении права на индивидуальную и коллективную самооборону для отражения внешней империалистической агрессии. Все прогрессивные народы прекрасно понимают, что ограниченный контингент советских войск в Афганистане будет выведен оттуда, как только отпадёт причина, вызвавшая его посылку, а именно как только прекратится внешнее империалистическое вмешательство в дела Афганистана… [5]
5
В 1979 году в Афганистане победу одержала Народно-демократическая партия Афганистана во главе с Тараки. Весной 1979 года на территорию Афганистана (по просьбе руководства НДПА) из СССР тайно была переброшена небольшая группа советских войск, которая обеспечивала в основном безопасность нового главы государства и его окружения. В октябре 1979 года в результате дворцового переворота и физического устранения Тараки к власти пришёл Амин, ближайший соратник Тараки и помощник по партии. Внутриполитическая обстановка в Афганистане резко обострилась, начались жестокие политические репрессии. После всестороннего изучения обстановки в Афганистане высшим советским руководством было принято решение устранить Амина и поставить более предсказуемого лидера. 25 декабря 1979 года Советский Союз начал ввод «ограниченного контингента» советских войск на территорию Афганистана. 27 декабря 1979 года спецподразделения КГБ СССР «Гром» и «Зенит» совместно с «мусульманским» батальоном и 9-й парашютно-десантной ротой МО провели операцию по штурму дворца Амина, в результате которого последний был ликвидирован.
Иногда лектор умолкал, встречая в тексте незнакомое слово, проговаривал его беззвучно раз-другой, после чего произносил вслух, стараясь говорить уверенно, но это получалось у него далеко не всегда. Особенно тяжело давалось ему слово «советолог», он читал его медленно, осторожно, почти боязливо и непременно ставил ударение на последний слог. При этом его голос выдавал охватывавшее капитана недоумение: что за советологи, о чём речь?
Когда доклад завершился, все вяло похлопали в ладоши, и капитан сразу уехал.
– Товарищи, – поднял руку Смеляков, – разрешите мне взять слово.
– Давай, давай, – обрадовался Горбунов.
Виктор вышел вперёд и вздохнул.
– Неужели у нас нет важных вопросов, которые мы должны решить? Мы же с вами занимаемся конкретной работой, результаты которой нужны людям каждый день, каждый час. От нас с вами зависит, насколько уверенно будут чувствовать себя рядовые граждане. А мы тратим время на всякую болтовню.
– Смеляков, ты что говоришь-то? – Горбунов растерянно оглянулся. – Ты за речью-то своей следи. Мы политинформацию слушали, а не болтовню!
– Да что ты, чёрт возьми, меня за руку хватаешь, Толя? Мы же все прекрасно понимаем, что никому эти лекции не нужны. А если для галочки, то поставь ты эту галочку просто так. И лектору будет легче, он же не понимает половины того, что ему написали…
– Ты офонарел, что ли?! – чуть ли не закричал побледневший Горбунов. – На идеологическом фронте идёт война, а ты отказываешься слушать политинформацию!
– У нас злободневных вопросов – тьма-тьмущая. Нам делом нужно заниматься. А мы только о политике и о политике. Это всё – формализм, забюрокраченность. У меня на прошлой работе, ну в ООДП, до того доходило, что нас с поста снимали из-за политзанятий. Представляете?! Посольства без надзора оставляли ради того, чтобы явку на политзанятиях обеспечить! Разве не дикость? От этого и погибнем…
– Ты куда гнёшь, Смеляков? Что значит «погибнем»? Кто погибнет? – Горбунов поднялся с места и обвёл глазами комсомольцев.
– У нас разве в отделении проблем нет? – продолжал Виктор. – Нам решать их надо.
– А мы и о наших проблемах можем говорить, – заметно тише ответил Горбунов. – Говори, поднимай вопросы. Что именно тебя беспокоит?
– Меня многое беспокоит…
И Смеляков заговорил обо всём том, что узнал за недолгое время работы в угрозыске: о сокрытии преступлений, о том, как статистика влияет на раскрываемость преступлений… Он говорил долго и с жаром, вызвав горячее обсуждение, которое, впрочем, не привело ни к какому решению. Зато на следующий день его вызвал к себе Шку-рин, заместитель начальника политотдела РУВД, и, многозначительно постукивая карандашом о стол, проговорил:
– Ты что позволяешь себе, Смеляков? О каких таких сокрытиях преступлений ты вчера завёл речь?
– А вы будто не знаете?
– Я ничего такого не знаю! – холодно улыбнулся Шкурин. – А ты, если занимаешься сокрытием, ответишь за это по всей строгости! И никаких оправданий не будет!
– Я ничего не скрываю. У меня ещё и дел-то своих нет.
– Зачем же ты, сукин сын, на других наговариваешь? Если знаешь о фактах, то доложи руководству, а просто так словами бросаться я никому не позволю! Ишь, фрукт какой выискался! Честь милицейского мундира решил замарать? Лёгкой популярности ищешь? Не выйдет! Партия доверила нам ответственнейшую работу, и мы должны оправдать доверие. А ты, Смеляков… Словом, чтобы я больше не слышал об этом. Молод ты ещё…