Я отвечаю за свою страну
Шрифт:
— Пробовали вы искать Игнатьева?
— Из его знакомых я знаю только Валентина, да и то плохо. Несколько раз ему звонила, говорила с родителями и не могла понять: то ли его нет дома, то ли его не зовут к телефону.
Большего у нее, пожалуй, не узнать, и я ее отпускаю. И она уходит в своем коротком пальто, слегка покачиваясь на высоких каблуках, как все красивые женщины. Рассказ Инги ясности не внес. Помимо участников компании, возник еще Резо, не говоря уже о том, кто улыбался на фотографии. Последний напомнил мне детство, блокадную 206-ю школу.
…В феврале 1942 года в наш дом у Нарвских ворот попали три снаряда. Через неделю мы переехали в квартиру на Фонтанке,
Следующего по очереди — «папу», Аркадия Михайловича Раздольского — решил навестить прямо на работе. Когда я встречал его на юге, мне хотелось подойти и поздороваться — так он похож на главного врача нашей стоматологической поликлиники Михаила Абрамовича, и каждый раз в последний момент вспоминал, что тот отдыхает в Варне. «Папа» — высокий, гладкий, с прекрасной шевелюрой, с поставленной улыбкой золотого рта, отменно одет. Профессия зубного врача ему очень бы пошла: благородная и, говорят, доходная. Оказался «папа» всего лишь портным, то есть портным, возможно, первоклассным, просто в наш век «не звучит» эта профессия. «Папа» вышел ко мне, как к заказчику, — веселый, занятой, внимательный. Который раз вижу, как меняется лицо, казенной становится речь, как человек теряет свою индивидуальность, когда подобные встречи происходят внезапно. Многие люди начинают мучительно вспоминать свои несуществующие грехи. Эти метаморфозы — ценный материал для социологов, исследующих модную тему «Человек и закон».
«Папин» рассказ выглядел очень скромно. Игоря знает давно как приятеля сына по школе. Решили в этом году вместе отдохнуть. На юге ничего особенного не запомнилось, все как всегда. «Папа» после положенных ванн вернулся домой. Друзья собирались поехать в Грузию к какому-то знакомому, зачем — «папа» не интересовался. Несколько дней назад прилетел Валентин, забежал на минуту домой, бросил вещи и убежал. Торопился, кажется, на встречу с Игорем и еще с кем-то.
Рассказывает «папа» очень медленно, взвешивая каждое слово. Он подтвердил, что Эля Соболева приезжала на юг на несколько дней к сыну. Девушка она умная, но циничная, он, «папа», таких не любит. Ингу увидел впервые в поездке: красивая, избалованная, пустая. Игоря она, пожалуй, любит, насколько умеет. Домой Валентин больше не приходил. Родителей это не волновало, так бывало и раньше: годы молодые, да и отпуск еще не кончился. Неизвестного с фотографии «папа» не запомнил. Короче говоря, мне он показался из людей, которые на допросе при малейшей возможности на любой вопрос предпочитают сказать «нет», дабы не иметь каких-либо осложнений.
Затем я занялся Элей Соболевой. Днем застать ее легче, поскольку вечером она может выступать. По работе я привык к любым поворотам, но прием у Эли меня обескуражил. Узнала она меня сразу и не только не удивилась, а приняла так, будто мы только вчера виделись.
— Хорошо, что ты меня нашел. Нам тут духа мужского не хватает. — От нее отдает спиртным. Окна комнаты выходят в узкий ленинградский «колодец», и без включенного торшера было бы совсем темно. На тахте сидит женщина, разглядеть которую я не могу.
— Ира, — протянула та руку, не вставая.
— Борис, — ничего другого мне не остается.
— Что будешь пить, Боренька? — по праву хозяйки спрашивает Эля.
— Может, не время?
— Дети у нас не плачут, и выходная я сегодня. — Она берет с пола початую бутылку коньяка и разливает по рюмкам. — За смелость, как говорил мой любимый муж!
Очень хорош я должен быть сейчас со стороны. Будь наша компания сфотографирована и опубликована в какой-нибудь калифорнийской газете, подпись к снимку звучала бы примерно так: «Инспектор полиции Филипс после успешной операции по изъятию тонны героина отдыхает в кругу своих поклонниц». Но я простой советский инспектор УРа, а не какой-нибудь коррумпированный американец и потому пью коньяк, не глядя на поклонниц. Эля закурила и посмотрела мне в глаза, как тогда на юге:
— Теперь перейдем к нашим гусям. Как тебе все-таки удалось меня разыскать?
— Ребята, мне пора! Желаю удачи! — поднялась Ира. Эля проводила ее и вернулась в голубом пеньюаре…
— Эля, мне не совсем удобно, я сейчас на службе…
— Боря, ты следователь? Я угадала, правда? Мне только на сцене приходилось давать показания, на дипломном спектакле. — Ее понесло, как реку в половодье. — Боря, ты вооружен? Тебе не страшно одному входить в чужую квартиру? Вдруг здесь муж или любовник?..
— Мне хотелось бы узнать кое-какие подробности о вашем отпуске.
— Я не была в отпуске. Во время гастролей образовалось небольшое «окно», а Валя Раздольский еще в Ленинграде умолял меня приехать в Сочи. Потому мы там и встретились. Сам-то ты зачем туда приезжал?
— Был в отпуске, очередном, как мы пишем в рапорте.
— А казалось, что ты выполнял очень важное поручение по работе.
Женщины сегодня говорят мне странные вещи. Никогда не думал, что надо мной, словно над милицейской машиной, непрерывно мигает синий огонек, даже когда я на отдыхе.
— Эля, что за человек Валентин Раздольский?
— Нечего рассказывать, никуда не годится. Без папы и мамы замерзнет в холодную погоду.
— Со стороны вы относились к Валентину не столь критически.
— Так то на юге! Там все разрешается и прощается! — весело смеется Эля. — Я вижу, честного следователя шокирует отсутствие предрассудков. Работа виновата, мы видим жизнь во всех измерениях.
— Допустим, с Валентином вы меня убедили. А что представляет собой Игорь?
— Тот совсем другое дело. Ему палец в рот не клади — жаден до жизни.
— Понимаете, Игорь умер, вернее, убит.
Она надолго замолчала и переменила тон.
— Знаешь, ты меня не удивил. Я где-то такое предчувствовала: сгорит парень — по проволоке ходит. Мы, женщины, не задумываемся, откуда у мужчин деньги, которые они на нас тратят. Только Игорь все стандарты перешел. Инга тут виновата, с жиру баба бесилась.
— Эля, скажите, пока вы были вместе на юге, вы ничего подозрительного не замечали?
— Да нет, пожалуй. Слишком мало с ними была. Нервничали они. Какого-то грузина найти не могли. Даже в Гагру к нему ездили.