Я - первый
Шрифт:
31
Из ступора снова вырывает вибрация. Артур.
— Где ты?
— Иду! В саду была.
— Я тебя десять минут уже жду! — бросает в меня словно копья.
Не хочу накалять. Сбрасываю вызов и иду в сторону входа.
Неужели это и вправду была я? Помню мама в детстве рассказывала что я любила ночью и в игрушки поиграть и яблоки помыть. Она сначала пугалась очень, а потом поговорив с очередным доктором — успокоилась, обнадежили, что в подростковом пройдет. Только дверь и окна мама потом перед сном надежно запечатывала. Вскоре
Вспоминаю сегодняшнее утро, те полоски на его теле, они были свежими и воспаленными. Вряд ли он нашёл здесь кого-то для… от одной мысли в дрожь бросает. Но я ведь абсолютно ничего не помню. Кроме моего привычного сна: вода, рука…Бог мой… Да! Я его догнала! Наконец-то, помню как радовалась, но это точно было во сне! Я ведь под водой была.
От понимания, что у нас с Сэмом был секс, пятна возвращаются, а руки принимаются истерически раздирать зудящие участки, оставляя отметины. Ногти и вправду очень отросли, и форма не удачная…
Что же я наделала, корю себя и не могу переступить порог, за которым меня ждёт Артур. Еще час назад, когда мы шли за руки по этому коридору, я точно решила, что сегодня мы должны всё обсудить, и по прилёту всё же попробовать жить вместе. Всё было понятно и хорошо, хорошо просто от того, что другого варианта не было, он отпал. Но сейчас…я изменила ему! С его братом! И даже не помню этого. Что за дура я такая?
— Детка, ты чего? — наклоняется и всматривается в лицо, — Я тебя заждался. Ты плачешь? Из-за Роуз? — тревожно спрашивает и обнимает меня за плечи.
Я вздрагиваю в новой волне. Почему он такой добрый? Я не заслуживаю, даже после той рамки, я поступила хуже в миллион раз, вонзила осколок прямо ему в сердце. Он этого еще не знает, но от этого не легче.
— Эл, всё хорошо! Она прожила прекрасную жизнь. Если ты не готова… ты не обязана идти туда.
Прийдём завтра. Если захочешь. Она держится. — успокаивает.
— Я не хочу её видеть такую, — мысль о лежавшей больной, женщине смывает мою собственную боль и я уже не понимаю что именно служит причиной моих слёз. — Я ведь помню как она впервые встречала нас на пороге своего дома. Помнишь у неё на шее был завязан красивый атласный платок с морским узором, — говорю проваливаясь в воспоминания. Та картина, нашего приезда два года назад оживает в моей голове: ухоженная, красивая, счастливая и улыбающаяся женщина, радо приветствовала меня как родную внучку. Готовила нам панкейки по утрам и рассказывала такие истории из своей молодости, что любой современный роман может позавидовать таким сюжетам. Ни смерть мужа девять лет назад не сломала её, ни одиночество, которое она коротала в большом доме, а болезнь — пришла и погубила её.
— Я не могу туда зайти. Прости. Я не могу. Снова рыдаю. Всё смешалось: стыд, страх, любовь, предательство, горе.
Тепло родных рук окутывает словно плед, Артур успокаивает, поглаживает волосы и прижимает ближе. Я не близкий родственник, но сейчас я готова выплакать за нее всё их слёзы.
— Сегодня не пойдем. Я понимаю. — шепчет мне на ухо, чем еще больше раззадоривает мою истерику. Понимает?
Просыпаюсь от того, что голова трещит так, словно я стену ею пыталась пробить.
Оглядываюсь по сторонам. Место знакомое. Из открытых, поглотивших белые тюли окон, доносится крик чаек. Я в доме Роуз.
Смотрю в окно —
В дом заходит Джек и увидев меня в противоположенной стороне меняя траекторию:
— Ты уже встала, Эл. А мы решили на террасе поужинать. Точнее уже чай пьем. Лиза упаковала еду для тебя, она должна быть еще тёплой. И там ветер разгулялся не на шутку, накинь на себя что-то. — кивает на шкаф и направляется к подвалу.
— Спасибо…вам… — приятно чувствовать их заботу и такое отношение, как к родной. Я и вправду слишком устала и переволновалась, и кажется уснула еще на ходу, по пути в машину, потому как даже не помню на чём мы приехали и как я оказалась в доме.
Люблю эту семью, и чувствую себя с ними хорошо, точнее чувствовала, скоро всё изменится, они ведь еще не знают, что я и есть то яблоко раздора между братьями. И с недавних пор усугубила ситуацию еще хуже.
— Натягиваю на себя аккуратно сложенный полосатый плед и обуваю гостевые тапочки, похоже приготовленные специально для меня, выхожу на улицу.
Лицо обдает свежим ветерком и я хватаю воздух привыкая к смене температур и запаху.
Увидев семью Волмер за столом, направляюсь к ним, за столом царит идиллия.
— Ты встала! Вот: рыба и рис с овощами. Вы не ели нормально почти два дня, — начинает обхаживать меня Элиз.
— Спасибо большое, — снимаю фольгу, — Как вкусно пахнет, Элизабет! — Она быстро улыбается со словами Ешь, ешь и поворачивается к Сэму продолжая свой рассказ. Как я поняла, о докторах и клиниках, которые они меняли. А он взглядом меня пожирает, словно мы одни за этим столом. И я думаю что если примусь за еду, есть вероятность что я подавлюсь и умру. И это все разрешит. Отличный план, Эл!
— Ты как себя чувствуешь? — звучит справа. Артур. Я даже не заметила его.
— Нормально… Как бабушка?
— Без изменений, — коротко отвечает, — Ты ешь, давай! Я не хочу что бы Грейс высказывала мне, что увёз за сотни миль да еще и не кормлю, — настроение у него хорошее и даже веселое, улыбаюсь в ответ.
— Угу… — успевая промычать, но запах свежей еды так бьет рецепторы что я набрасываюсь на тарелку словно и вправду два дня не ела. Как же приятно ощутить в себе теплую и мягкую пищу.
Запиваю всё теплым чаем, любезно налитым Элизабет, и сразу как-то и теплее становится, настроение лучше и голова прошла.
Артур, как всегда, листает YouTube, а напротив, сидящие на белой скамье Сэм с мамой уже переключились и обсуждают правила жизни здешнего комьюнити. Сэм не переставая продолжает поглядывать украдкой, чем вызывает дикое волнение и нарастающий шторм внутри живота.
Они близки, сомневаюсь что она не знает о нас. В смысле, что я еще нравлюсь ему. Она никогда не подымала тему отношений со мной, даже когда я выбегала из комнаты Сэма в слезах, и возвращалась через несколько дней снова в его объятьях, по уши влюбленная. Сначала обижалась на нее, что ей все равно, думала: не будет меня — будет другая. Но помирившись, очень радовалась, что она не вызывала на диалог, не пыталась докопаться, а я тогда, с горяча, могла такого наговорить… Еще раз поражаюсь мудрости этой женщине.