Я Пилигрим
Шрифт:
– Спасибо.
– Теперь мы с сыном можем пообедать?
– Конечно. Я ухожу.
Поклонившись мальчику, я направился к двери. Выйдя из дома, повернул направо и побежал. Остановился лишь тогда, когда мне удалось сесть в свободное такси, возвращающееся в город из порта.
Я сказал шоферу, что мне нужно посетить сувенирные магазины, и велел ехать к тем, что видел в свой первый день в Бодруме. Уже было поздно, но я знал, что они открыты и в самом большом из них находится офис «Федекса».
Купив с полдюжины сувениров, я объяснил старику за прилавком, что их надо отправить курьерской службой в Нью-Йорк, мне нужна лишь коробочка, чтобы все упаковать. Я написал на ней адрес полицейского участка, где служил Бен Брэдли, и вложил записку, так что если кто-то в Турции откроет посылку, он сочтет ее вполне невинной: коп, находящийся в командировке, посылает своим коллегам в офис несколько памятных вещиц, чтобы они ему позавидовали.
Я сообщал Брэдли следующее: фески пурпурно-красного цвета надо раздать остальным детективам; пластмассовую лампу с женщиной, исполняющей танец живота, он может поставить себе на стол; а две другие вещицы предназначаются для нашего общего друга.
«Не беспокойтесь, он поймет шутку», – написал я.
Все это шуткой, конечно, не было: в ближайшее время я собирался позвонить Брэдли и точно объяснить ему, что нужно сделать с деревянной ложкой для дегустации и чашкой с изображением Микки– Мауса.
Отделить сухую слюну, чтобы ее как можно скорее подвергли тесту на ДНК. Лишь тогда я буду знать, является ли Кумали родной матерью ребенка.
Глава 69
Мои планы изменились. На следующее утро я прибыл в полицейский участок без нескольких минут десять и обнаружил, что Ингрид Коль не приехала, сославшись на неважное самочувствие. Не исключено, что она и впрямь приболела, кто знает? Ингрид пообещала, что, возможно, заглянет попозже.
С Камерон же даже не удалось поговорить, по крайней мере лично. Хайрюнниса позвонила на яхту, но там наотрез отказались будить ее. Какая-то женщина сказала:
– Мне даны четкие инструкции не беспокоить хозяйку. Когда она проснется, я передам, чтобы она связалась с вами.
Я попросил Хайрюннису сообщить мне, как только приедет хоть одна из этих женщин. Однако пока никаких известий от секретарши не было. Два часа спустя я сидел по соседству от полицейского участка, за столиком в летнем кафе, и отслеживал на мобильнике путь своей посылки, отправленной через службу «Федекс». За ночь ее доставили в Нью-Йорк, и скоро она будет на месте. И тут я впервые увидел Ингрид.
Она шла навстречу мне по улице: дешевая сумка через плечо, сдвинутые на лоб солнечные очки (фальшивка а-ля Том Форд), какая-то жуткая шавка на поводке. Вообще-то, среди девушек в то лето было модно выгуливать собак редких пород, но Ингрид это нисколько не заботило, или же она просто над всеми глумилась. Я едва не рассмеялся при виде ее.
Я обратил внимание еще на одно обстоятельство: фото с зернистым изображением немного искажало картину. Она оказалась выше, чем выглядела на снимке. Шорты из грубой хлопчатобумажной ткани и тонкая белая футболка обнаружили чувственность, о которой я даже не подозревал. Коротко остриженные волосы Ингрид за это время немного отросли, и казалось, что взгляд ее голубых, глубоко посаженных глаз пронзает вас насквозь.
Она, без сомнения, была великолепна: пятеро похожих на хиппи молодых людей во все глаза смотрели на нее из-за соседнего столика, но если Ингрид даже и заметила их восхищение, то не придала ему ни малейшего значения. Ее ничто не смущало – даже эта паршивая собачонка.
Помнится, однажды я обмолвился, что есть такие места, которые я буду помнить всю свою жизнь. То же самое можно сказать и про людей. Во всяком случае, сидя в тот день в этом захудалом кафе под жарким турецким солнцем, я сразу понял, что первое впечатление об Ингрид останется со мной навсегда.
Она свернула с пешеходной дорожки и прошла между столиками, направляясь к окошку, где торговали навынос. Когда Ингрид проходила мимо хиппи – судя по языку, на котором они разговаривали, это были сербы, – один из них протянул руку и схватил ее за талию.
– Какой породы эта собака? – спросил парень по-английски с акцентом. Он был небрит, рубашка расстегнута, вокруг бицепса – татуировка.
Ингрид бросила на него испепеляющий взгляд, способный, казалось, выжечь его щетину:
– Отпустите меня!
– Вы не ответили на вопрос, – сказал он, улыбаясь.
– Это немецкая порода. Называется хреногрыз.
– Как-как? – изумился парень.
– Хреногрыз. Я показываю собаке на мужчину, и она прибегает ко мне с его членом в пасти. Хотите проверить?
Почувствовав угрозу в голосе хозяйки, шавка зарычала. Улыбка исчезла с лица хиппи. Он разозлился еще больше, услышав смех четырех своих приятелей. Ингрид вырвалась, продолжив путь к бару.
Я сосредоточил внимание на звуке ее голоса: он оказался не слишком четким. Похоже, Ингрид не обманывала Хайрюннису: она и впрямь была простужена и слегка хрипела. Да и акустика в особняке была совсем другой: огромное пространство дома создавало эхо, а я слышал ее голос издали. Интуиция подсказывала мне, что тогда в спальне Камерон была именно эта женщина, однако стопроцентной уверенности у меня не было.
Ингрид стояла у стойки бара, держа собаку на поводке. Мучимый сомнениями, я вновь взглянул на нее и честно признался себе: я не хочу, чтобы убийцей оказалась именно эта женщина.
Глава 70
Ингрид вышла в холл из глубины полицейского участка в сопровождении юного копа в сверкающих ботинках. Привязав «хреногрыза» к перилам лестницы, она поднялась в офис Кумали.
Я покинул кафе раньше Ингрид, чтобы быть наготове, когда она войдет, и сидел теперь за столом переговоров в углу офиса, наблюдая за ней через стекло. Сама Кумали уклонилась от встречи с Ингрид, сославшись на то, что занята сейчас более неотложным делом – поисками убийцы Губки Боба.
– Мне надо поговорить с детективом Кумали, – сказала Ингрид, не заметив меня в углу.
Я получил еще одну возможность послушать ее голос, но уверенности, что Камерон во Французском доме посещала именно она, у меня до сих пор не было.
– К сожалению, ее в данный момент нет на месте, – отозвалась Хайрюнниса. – Думаю, что этот джентльмен сможет вам помочь.
Ингрид повернулась и увидела меня. Ее глаза остановились на моих не слишком изящных туфлях в фэбээровском стиле, медленно пробежали по мешковатым брюкам, на мгновение задержались на дешевой рубашке и немодном галстуке. У меня было такое ощущение, что она сейчас заглянет в мои карманы.