Я - подводная лодка!
Шрифт:
– Шестьдесят три.
– Ничего, Шура, - ласково утешает расстроенного вестового механик. Будет у тебя высшее образование, как у штурмана, и ты будешь знать, сколько будет семью девять.
Громовой хохот. Но Ефремов так и не понял, почему и над кем смеются.
Тараканов расплодилось великое множество. Жара и всевозможная провизия, рассованная по всем отсекам, очень способствуют их неуемному размножению. Из-за высокой температуры они весьма подвижны и проворны.
Завтра истекают последние сутки хранения практической торпеды. Плавбаза, которая должна её заменить на боевую, не наша,
Через полчаса зарядку АБ прервали - срочное погружение. Вахтенный офицер лейтенант Симдянов принял мерцающую звезду за самолет... Проклятие механика на его голову.
От качки мы отвыкли довольно быстро. Нас не качало уже дней 20 - с самого Гибралтара. Теперь же перемогать её в духоте отсеков и вовсе невыносимо: и душно, и тошно, и скушно...
Неспокойно подлунное море. Живая иллюстрация к Айвазовскому. Волны, облитые лунным светом, видны во всех своих морщинах, рябинах, складках, излучинах.
Сидел в рубке радиоразведчиков. Слушал эфир. Вести безрадостные. Президент США Форд высказал решимость урегулировать ливанский кризис всеми мерами - чего бы это ни стоило - к президентским выборам. Правые силы Ливана обратились к президенту Франции за военной поддержкой. Есть вероятность высадки французского десанта в порту Джуния. Сирийские части в Ливане потребовали от палестинцев сложить оружие.
Ночь. Форсированная зарядка. Неподалеку пролетел неопознанный самолет, но погружаться не стали.
– Нахальство - второе счастье, - изрек вдруг наш сверхосторожный командир. Он опасается, не стукнул бы кто-нибудь, что мы всплываем не по боевой тревоге, а одной лишь вахтенной сменой.
Ночное небо. Над тучей торчит зеленоватый веер лучей ещё невыплывшей луны. Тучи сходятся, и из прорехи между ними лунный свет проливается на море в виде гигантской человеческой фигуры в монашеском одеянии. Голова склонена, как у католического святого. Уж не святой ли Петр вышел нам навстречу? Что это - игра лучей или зловещее предзнаменование? Будь на нашем месте испанская или итальянская субмарина, на ней бы точно произошел мистический переполох. Там, где подол сутаны касается воды, - переливается бледно-зеленое пятно.
– Ни дать ни взять - привидение, - замечает за моей спиной боцман.
Мы молча вглядываемся в игру лунного света, моря и облаков. Никто не шутит. На душе тревожно.
Пахнет гниющими водорослями. Должно быть, берег неподалеку...
Входишь в гальюн центрального поста и непременно ударишься макушкой о какую-нибудь железную коробку. Прямо-таки ритуальный ушиб головы.
После дневного чая в отсеках воцарилась деловая суета. В лаз второго отсека волокут баллон с фреоном для пополнения газом системы кондиционирования. В центральном посту - малая приборка. Штурман с Симаковым ищут укромное местечко, где бы можно было позаниматься. На все зачеты отведено 10 дней. Переживают, словно студенты перед сессией. Залезли в прочную рубку, а там открылась парикмахерская - Шурмистров помощника стрижет...
...Сидел в своей каюте и готовил выступление перед мичманами о Конфуции и конфуцианстве.
Вдруг у кормовой переборки кто-то вскрикнул: "Ой, баля!.."
С подобных вскриков начинаются всякие беды. Так оно и есть - что-то резко зашипело и через минуту каюту, да что каюту - весь отсек заволокло белесым туманом. В разобранном кондиционере вырвало заглушку и фреон с силой 5 атмосфер пошел в отсек. Его тут же перекрыли - авария! Матрос Шилов пытался закрыть отверстие рукой. Рядом в клубах "морозного" пара прыгал мичман Мамонов и кричал:
– Брось, дурак! Руку отморозишь!
Из каюты выскочил командир:
– Где механик?!
Механик смотрел в четвертом отсеке фильм. Прибежал Мартопляс. Но фреон все шел и шел. Вспомнилась инструкция по ЛОХу: фреоном можно дышать не более 2 минут. После чего - кратковременное наркотическое опьянение (фреон - "веселящий газ"), потеря сознания, смерть... Лодка в подводном положении. Всплывать нельзя. Наверху солнце, чужие корабли... Перемешиваем воздух с первым отсеком. А фреон все идет и идет. Зловещее шипенье. Шипенье смерти... Выскочил в коридорчик среднего прохода. На глаза попался портретик министра обороны маршала Гречко - в парадном мундире при всех орденах. Вот так, товарищ маршал, и умирают подводники... На губах министра кроткая добрая улыбка. Буддистская улыбка...
Неужели ещё минута - и кранты?
Надо включаться в "идашку". Где она? Под диванчиком. Поднимаю свое ложе, с трудом вытаскиваю из-под ящиков с ЗИПом, ядами (медикаменты группы "А" хранятся в моей каюте) тяжеленную черную сумку с баллонами, маской, дыхательным мешком. Вот уж точно, гром не грянет - мужик не перекрестится. Перекрестился. Все. Можно не включаться. Фреон заткнули. Коридорчик жилого отсека заволокло туманом. Матрос Шилов, перекрывая газ, обморозил руку. А доктор в двух шагах от него шпарит на машинке очередной отчет.
– Перевяжи руку и сунь под мышку!
Вот и вся помощь. Ну не скотина ли?!
Командир вне себя от ярости:
– Запрещаю работать со сжатыми газами в подводном положении!
До всплытия ещё три часа. Три часа дышать углекислотой с фреоном да ещё под избыточным давлением. Но жизнь идет своим чередом. Отправляюсь в мичманскую кают-компанию проводить занятия: "Линь Бяо и Конфуций". Толковал им о четырех добродетелях китайской религии: "жэнь, сяо, ди, и". Рассказывал об императоре Цинь Шихуанди, о прагматиках и "леваках". Слушали внимательно, как сказку. О, если бы подслушал кто-то из наших политотдельцев! То-то бы взвыли: разве это политинформация?! А мичмана довольны. Чуют, что их за людей считают.
В висках ломит, хоть ложись. В голове глухо. В ноздрях сладковатый запах. Но фреон без запаха. Тем и опасен. Сколько им моряков потравили...
Может ли человек обморозиться в тропиках? Может. Шилов - пример тому. Рука почернела и вспухла. Доктор все же обработал её спиртом.
Наконец-то всплытие!
– Если меня сейчас унесет, прошу винить механика, - полушутя говорит командир, забираясь по трапу к верхнему люку. Сегодня мы надулись, как никогда. Прежде чем отдраить люк, командир открывает перепускной клапан стравливает в атмосферу излишек давления. О, этот мощный вздох лодки, вздох облегчения. Из лючков вентиляции воздух, стравливаемый из отсеков в центральный пост бьет с такой силой, что береги глаза.