Я познала хаос
Шрифт:
Он непривычно отстранен. И не сводит глаз со своей раны. Странная прострация Виви объясняется тем, что мальчишка… испуган?
Не могу поверить своим глазам. Самоуверенность и надменность давно стали для меня неотъемлемыми чертами, ассоциирующимися с сыном моего благодетеля. И сейчас видеть его испуг…
Это сбивает меня с толку.
Он похищен чужаками, истекает кровью и сидит в ледяной луже далеко от привычной домашней обстановки. Даже находясь на территории Клоаки, он, в сущности, не погружался в пределы ее грязного нутра. Бродил по прогнившим улицам под защитой Сэмюэля, будто на веселенькой прогулке, и был всего лишь сторонним наблюдателем.
Прислушиваюсь к себе. Нет, внутри абсолютно пусто. Только царапающая боль как бонус для физического восприятия. Ощущение, словно я вновь очутилась в Клоаке — среди самых отменных ее даров.
И мне… спокойно.
Странно, что неделю назад перспектива насилия со стороны господина Свина пугала меня. Боль - ничто…
А вот Виви явно не в порядке. Изнеженное создание не привыкло, когда в него что-то втыкают?
Наверное, я бы позволила себе намек на ухмылку. Если бы мне, блин, не было так чертовски больно!
Так, не время расслабляться. И нельзя позволить Виви и дальше находиться в бодрствующей отключке. Кто знает, как долго похитители продержат нас живыми? Какие у них цели?
Придвигаюсь ближе к мальчишке, шепчу его имя. Ничего.
Он не в себе, и я понятия не имею, как привести его в чувство. Что делала Четыреста пятая, чтобы успокоить меня? Обычно она обнимала меня и рассказывала шепотом истории о зелени лугов за Стеной, о ледяной прохладе озер, о сладких ароматах свежей выпечки и о блеске начисто намытых стекол зданий Высотного Города.
Шевелю пальцами, двигая по запястьям окровавленную веревку, и угрюмо гляжу исподлобья на переговаривающихся похитителей. Со связанными руками гаденыша обнять не получится.
Точно! Порой Четыреста пятая чмокала меня в щеку. А потом утирала слюнявый след рукавом, смеялась и снова чмокала. В душе нарастает тепло. Обязательно наберусь смелости и попрошу Сэмюэля помочь вытащить Четыреста пятую оттуда. В долгу остаться себе она не позволит и обязательно придумает, как отплатить за эту услугу. И у нее точно все получится. Она сможет адаптироваться здесь, в «цивилизованном мире». Мы будем снова вместе. Трудиться, развиваться, добиваться результатов и когда-нибудь сумеем сполна отблагодарить Сэмюэля за его доброту.
Встряхиваю головой и, окончательно топя брюки в луже, перекатываюсь вплотную к Виви. Тот вяло реагирует на меня: чуть поворачивает в мою сторону голову и пялится этим уже начавшим порядком раздражать взглядом.
«Очухивайся давай!» - мысленно призываю его и максимально вытягиваю шею, чтобы достичь цели.
Собираюсь чмокнуть Виви в щеку. Но в последнее мгновение все идет не по плану. Мое равновесие и так оставляет желать лучшего, а связанные руки не позволяют за что-нибудь удержаться. По-моему, в его глазах мелькает удивление, а затем я просто наваливаюсь на Виви. Не знаю уж, когда он успел повернуться, но к тому моменту, как я добираюсь до его лица, мои губы упираются вовсе не в его щеку.
Наплевав на неудачное падение, сильнее прижимаю губы к его губам - маленьким и нежным. Как цветочные лепестки.
Отстраняюсь от него, кое-как отталкиваюсь плечом от стены и ловлю равновесие. Мимоходом успеваю еще и его нос своим носом разок стукнуть. Так что какое-никакое, а впечатление мой поступок на него точно должен произвести.
Удовлетворенно хмыкаю про себя, узрев, что кровоточащая рана больше не интересует Виви. Он полностью сосредоточен на моей неуклюжей персоне и, сдается мне, успел уже полностью очухаться.
У меня получилось его успокоить? Видимо, да.
– Это называется «боль», - шепчу я одними губами и киваю на его рану. — А это «холод». — Демонстрирую ему собственные побелевшие пальцы. — И «грязь». — Шурую бедрами в грязевой влажности на полу. — Познакомься с ними и привыкни к их существованию.
Отодвигаюсь и впиваюсь зубами в веревку, обвивающую мои запястья. Надеюсь, Виви сумеет в ближайшее время двигаться с раной, которую ему нанесли, а иначе с нашим побегом вряд ли выйдет что-то дельное.
Виви, не отрываясь, смотрит на меня, а я остервенело грызу веревку. Жесткая поверхность царапает десны и стирает губы, но я не останавливаюсь. Даже когда рана на руке снова принимается обильно кровоточить, а мое беспрестанное копошение привлекает внимание похитителей, все равно не перестаю рвать жесткое плетение.
Еще немного.
– Эй, шавка, чего это ты задумала? — Лысый прищуривается, встает с ящика, используемого им в качестве сиденья, и направляется к нам.
Еще чуть-чуть.
– Веревку грызет. — Пятно разражается хохотом. — Нам попалась боевая моль. Может, того — прихлопнем ее?
Еще мгновение.
– Просто вырубите ее, идиоты, - отдает распоряжение Мускул. — Сколько можно шуршать и бренчать? Мешает только.
Судорожно вдыхаю носом воздух. Раны будто крысы корябают когтями, и желание попросить похитителей поскорее меня вырубить нарастает.
Но такие слабости меня не интересуют.
Мне необходим еще миг.
– А нам вообще нужна эта прыткая мелочь? — интересуется Лысый, нависая надо мной.
– Не, без надобности. Ладно, согласен. Избавьтесь от нее.
Впихиваю клык в последнее веревочное плетение и напряжено наблюдаю за тем, как Лысый поднимает с пола кусок длинного железного прута.
– Знаешь, а ты достойна уважения, - говорит Пятно, задумчиво почесывая уродливое родимое пятно на щеке. — Вся башка в крови, рука едва двигается… Но нет — еще трепыхаешься. — Он пихает локтем Лысого. Тот уже готов пустить в ход свое оружие. — Как насчет милосердия для маленькой леди? Будем сегодня добренькими. Пристукни-ка ее с одного удара.