Я познала хаос
Шрифт:
Виви сначала смотрит на меня, затем отворачивается к окну. И, не глядя, снова тычет в мою сторону дурацким зайцем.
– Зачем ты мне его принес? Забери эту гадость… ух!
Успеваю увидеть, как в глазах Виви вспыхивают огни. А в следующее мгновение мальчишка с невероятной ловкостью перехватывает игрушку за ухо и с быстрого размаха ударяет меня злополучным зайцем. Достается плечу и щеке. Сила удара невероятна, мое тело опрокидывается на кровать.
Валяюсь на покрывале и хлопаю глазами. Ни капли не больно. Но как-то… странно.
В дверном проеме мелькает силуэт Виви, а дальше слышен только удаляющийся топот. Приподнимаюсь на локтях и обнаруживаю рядом с собой оружие моего мгновенного унижения. Заяц лежит на покрывале в позе притомившегося отдыхающего: лапка на лапке, передняя запрокинута назад, уши спутаны.
– Эй! — кричу я и подтаскиваю объемное меховое тело к себе. Приподнимаю и морщусь, когда одно из ушей скользит по моей шее. — Ты забыл своего…
Спихиваю с плеча пушистое заячье ухо и пристально вглядываюсь в крупный кусок прозрачной упаковки, налипший на мое запястье. Принюхиваюсь к встопорщенному меху. Явно не заводское изделие, а ручная работа. Здесь, вдали от вони Клоаки и ее трущоб, мое обонятельное восприятие настроено на максимум. И на мягкой поверхности игрушки я не ощущаю никаких посторонних запахов: ни чужого телесного аромата, ни характерной вони места, где довелось побывать зайцу-крушителю. Кажется, будто его только-только вынули из специальной защитной упаковки.
Сосредотачиваю взгляд на дверном проеме и бесшумно фыркаю — правда беззлобно.
Если эта меховая гадость предназначалась мне, мог бы подоходчивее это объяснить. А не лупить меня ею.
«Мерзкий», - бубню я, обнимаю зайца и зарываюсь носом в меховой хохолок на его макушке.
* * *
Наружу я все-таки выбираюсь. Но прежде встречаю на середине пути, на лестнице со второго на первый этаж, Марту. Та придирчиво оценивает степень чистоты перил.
– Куда спешишь, милая?
– Погулять.
У меня по-прежнему трудности с адекватным восприятием чужой дружелюбности. Четыреста пятая добра ко мне, и это неоспоримый факт. А еще Двести тринадцатый, странноватый дядька с крестообразным шрамом вместо левого глаза и наползающими на веки волосистыми бровями, живущий у коллектора рядом с заброшенным шлюзом - он тоже в какой-то мере добр. Иногда он дарит нам с Четыреста пятой интересные штукенции, которые находит в мусоре. Наша беседа всегда ограничивается парой приветственных фраз, а на прощание он каждый раз равнодушно сетует: «Подохну скоро, парни. Так что хватит сюда шляться». Не знаю почему, но он постоянно называет нас «парнями». А мы с Четыреста пятой разок обозвали его «Шрамник», и это прозвище так и закрепилось. Шрамник не возражал и охотно на него отзывался. Возможно, ему даже льстило быть кем-то большим, чем учетным мясным мешком с цифровым обозначением.
А за пределами Клоаки слишком много людей проявляют доброту. Марта, Лиллоу… Сэмюэль - отдельная ангельская песня. Может, это и противоестественно и в какой-то мере даже странно, но отторжение и настороженность того человека с ресницами-щетками, Теоте Стара, мне намного ближе. Мне совестно, однако, я отчего-то менее напряжена рядом со злобно сопящим и недоверчиво пялящимся на меня юристом, чем с той же ласковой и благожелательной Мартой. Возможно, со временем что-нибудь изменится. Нет, я очень надеюсь, что изменится. Иначе это будет несправедливо по отношению к прилагающей усилия экономке. Да и к дворецкому Лиллоу тоже.
– Правильно, ступай на воздух, - одобрительно кивает Марта.
– Кстати, где-то там моя Тамарочка бегает.
– Я и иду к ней. Вместе… - Облизываю губы и заканчиваю мысль бормотанием.
– Поиграть.
– Поиграть?!
– Женщина безумно рада моему решению. Я практически ослеплена сиянием ее улыбки.
– Конечно, конечно! Обязательно поиграйте вместе. Тамарочка будет рада. Только она у меня застенчивая очень. И слегка пугливая. Ты уж прости ее. И потерпи немножечко.
Осторожно киваю. Не понимаю ее восторга. Разве общение со мной хоть как-то обогатит сознание ее дочери? С другой стороны, я - вариант, несомненно, получше, чем удушающий чужие нервы Виви.
Выхожу на свет и щурюсь от ярких солнечный лучей. Издалека наползают тучи. Воздух кажется застывшим. Скоро грянет гроза.
Удары мяча продолжают доноситься из глубин сада, поэтому я поправляю ремешок на босоножке и устремляюсь вперед. На середине пути останавливаюсь и оглядываюсь на дом. Отсюда видно окно моей комнаты. И плюшевого зайца, которого я посадила на подоконник. Он мне как бы… нравится… что ли…
Сложно размышлять о таком. Выбрасываю из головы чужеродные переживания и топаю постигать новые уровни социальной адаптации.
– Привет, - здороваюсь я с девочкой.
Тамара от неожиданности роняет мяч и, приоткрыв рот, вылупляется на меня.
– П-привет.
– Она втягивает голову в плечи и испуганно оглядывается.
Навыка улыбаться по команде у меня нет, но я старательно выдавливаю из себя подобие улыбки. И не сказать, что это неискренне. Дочь экономки мне симпатична. Напоминает пугливого мышонка с вечно шевелящимся носиком. И мне и правда хочется показать ей свое дружелюбие. Даже если у меня с ним проблемы.
Так… поздоровались. Что дальше?
Испепеляю взглядом лежащий в траве мяч. Чувствую, что выражение лица у меня не несет в себе ни намека на благожелательность. Смягчись, смягчись. Не хмуриться. Да как совладать с этими бровями?!
– Поиграем?
– кротко спрашивает Тамара, спасая меня от мучительных раздумий. Девочка растерянно наблюдает за таинственными выкрутасами моей мимики.
– В мячик?
– Угу.
– Поспешно киваю.
После этого все идет относительно неплохо. Правда с расчетом силы у меня беда, и бедная Тамара набивает себе с десяток шишек, пока пытается принять от меня пас. Но, кажется, девчонку это ничуть не печалит. Ее радостный смех поглаживает мое свернутое в тугой комок восприятие и помогает чуть-чуть расслабиться. Пару раз я даже глотаю непрошенные смешки. Они даются сложно и застревают где-то в горле, но в то же время пробуждают глубоко внутри нечто легкое и щекочущее.
– И это все, на что ты способна, Чахотка?
Икнув, Тамара роняет мяч и, отскочив назад, неловко валится на кусты. Оборачиваюсь и сердито цыкаю. Понятия не имею, как долго Виви наблюдал за нашей игрой. Ну и ладно, мог бы просто также тихонечко уйти, но нет - подал голос. И стоит теперь совсем рядом - воплощение маленькой надменной красоты.
– Шел бы ты отсюда.
– Оглядываюсь на барахтающуюся в кустарнике Тамару.
И Виви, что удивительно, уходит. Без привычного прищура не обходится, но ответной реплики от него не дожидаюсь.