Я приду
Шрифт:
Звонок от мамы прервал бурные дебаты, пока он шёл к такси:
– Патрик, детка, как ты долетел?
– Отлично мама, даже ни разу не упали.
– Сынок, не надо шуток, этот транспорт очень опасен, прям как твой отец, когда выпьет чуть больше двух бутылок Мерло. Ты знаешь, тебе пора жениться. Ты уже немолод. Хоть по-прежнему богат. Скоро ты не будешь так интересен юным девушкам. Да и пора подумать о детях. Ты вообще думаешь о детях?
На лице Патрика отразилась гримаса. Он не думал сейчас ни о чём, кроме объекта, такси и желании что-либо съесть.
– Мам, я рад, что скоро стану неинтересен юным особам, они мне не интересны давно, должен же восстановиться баланс.
– Патрик,
– Хорошо. Буду смотреть в оба. Я тебя целую. Сажусь в такси, мне нужно просмотреть документы, пока я еду на встречу. Обещаю, ты будешь первая, кто узнает, если я что-либо разгляжу.
– Хорошо, мой мальчик. Пойду, сварю суп в честь этого события. Люблю тебя.
Мама у него особенно прекрасна, она настоящая женщина, которая может одеть что угодно, есть что угодно, поступать, как знает, да что там – она даже может думать, как хочет. Роскошь, не иначе. Она никогда не навязывала ему ничего. Он был единственным сыном. И ей сразу же удалось выстроить с ним отношения так, чтобы лишь наблюдать за его движениями, шагами, решениями. Он любил её безумно. Она его этому научила. Любви и поддержке. И отменному чувству юмора. Кто-кто, а он был свободен от любых границ, от того, что ей хотелось в нём видеть, от всех ожиданий она просто его заслонила, и прежде всего от своих.
Она была его другом, который знал всё. При этом ей как-то удалось вырастить его так, что он стал свободен от неё. Зависимости не случилось. Сформировалась невероятная связь, о которой можно только мечтать.
Подъехав к особняку, Патрик неторопливо вышел, расплатившись с таксистом. Машина подняла в воздух пыль от крошки на дороге. На нём был тёмно-синий костюм, тройка, в тончайшую охристую клетку, под жилеткой на достаточно рельефном теле красовалась рубашка в тон рисунку. Пиджак в руке, дорожная сумка МСМ, никаких клише он не признавал, лишь то, что нравилось ему. Безупречные туфли завершали всегда продуманный наспех образ. Не сказать, что бы он был педантичный в подборе одежды, но ему нравилось обезоруживать не только улыбкой, но и всем своим видом в целом.
Все знали, что Патрик в бюро, по одному запаху, дорогому сладко-древесному, едва уловимому, но сшибающему наповал своим шлейфом, аромату.
«Ну что ж, давай поглядим, кто же мешает мне, наконец, сдать этот объект, ради которого мне пришлось уезжать с выставки и мчать на согласование мрамора на полу. Я даже очень хочу увидеть того, кому пришло в голову положить мрамор в гостиной», – мысленно чертыхался он, увидев открытую дверь и входя в дом.
Первое, на что он обратил внимание, войдя, как чёрт его возьми великолепно смотрелся белый мрамор. И вообще всё вокруг было такое белое-белое, но глаза не слепило, что оказалось удивительным. Он не интересовался частными заказами, ему хватало работы над большими проектами, но этот шёл из рук вон плохо, и потребовалось вмешаться. Заказчику не нравилось буквально всё, допуски в работе не устраивали, он хотел, чтобы всё было безупречно.
Ему навстречу вышла Она. Красные туфли на шпильке, белый костюм, точно повторяющий все изгибы её тела, её плавно двигающихся бёдер, жакет был не классическим, а со спущенными плечами и декольте. Волосы как смоль в крупных локонах, идеально лежали на слегка оголённых плечах, алые губы и зелёные глаза в форме миндаля, вытянутые как у красивейшей египетской богини. Она была невысокой, но идеально сложенной.
Честно. Патрик обомлел. А когда она заговорила томным, тихим голосом, обомлел ещё больше.
– Вы Патрик? Я вас жду уже 15 минут. Я Элина. Это ради меня вам пришлось лететь, бросая свои дела, решать все недочёты по отделке.
– Бонжур, Элина. Рад с вами познакомиться. Давайте пройдёмся по основным моментам. Я изучил проект. Что вас не устраивает в готовом варианте? На первый взгляд, всё выглядит безупречно.
– Это только на первый. Давайте смотреть.
И она повела его по всему дому, показывая те места в её идеальном доме, которые он не особо-то замечал, делая лишь серьёзный вид. Его сразу пленила её красота, женственность и некий огонь, как будто внутри у неё горел огонь. Его безумно к ней тянуло, он готов был бросить свой пиджак уже у входа, впрочем, как и её идеальный костюм, в его фантазии уже чувствовался освежающий их холод мрамора. Что-то странное творилось с ним, и дело было не только в декольте, зелёных глазах и высоких шпильках. Она просто сковала его разум и чувства.
Единственное, что он заметил, так это её тягу к безупречности. Дом был слишком белый, материалы слишком дорогими, и она хотела слишком много. Он пытался её убедить, что все работы выполнены по стандарту и не нуждаются в переделке, она это мало слушала. В итоге Элина согласилась не трогать мрамор, и в качестве компенсации отдать на реставрацию соседнее помещение, плюс переделать потолки в некоторых комнатах и заменить двери.
– Понимаете, Патрик, этот дом должен выглядеть как шёлковая сорочка, без зацепок, со вставками из тончайшего кружева, длиною в пол. Я не хочу пижаму вместо сорочки. А пока что это пижама.
– Я понимаю, – отвечал он, думая, – «Боже, я очень вас понимаю».
Обсудив все детали, она предложила подвезти его до города, но он даже не понял как, но отказал, лишь взяв её контакт «на случай, если понадобится срочно уточнить детали».
Отъехав несколько километров, и скрывшись за холмом, Элина, наконец, выдохнула и дала сердцу бешено биться. Руки её так и остались, вцепившись в руль, волосы предательски начали подкручиваться от капелек пота на лбу. Этот мужчина вызвал в ней мурашки по всему телу. Шикарный. С сильными руками и волевым характером. Безумно чувственный. Стильно одетый. Он заполнил все её мысли. Впервые допустив что-то вне плана в её голове.
Патрик сначала стоял, провожая пыль, поднятую быстрым стартом белоснежного Мерседеса. Потом осматривал носки своих туфель, и только после заметил шикарный вид на холмы, оглянувшись, рассмотрел каменный забор, с тончайшей ковкой, округлые дорожки, идеально подстриженный газон «его, что по линейке стригли?» нигде не было мусора или даже малейших следов упаковки, пластика, банок, валиков. Ничего. Ощущение, что в доме давно живёт как минимум семья знатных особ. «Забавно, это всё. Этому всему безобразию подходит только одно слово-безупречность. Всё как будто взяли и погрузили в белизну. Раз. И отбелилось. Ну и ладно. Как же я сейчас из этой белизны выберусь-то?» Патрик с минуту ещё постоял, набрал такси, посидел ещё 20 минут на каменной отмостке забора в своих, кстати, тоже почти идеальных брюках, потом кинул сумку на заднее сидение и откинув голову, наконец, распластался. Больше всего он не любил напрягаться. Почём зря. Вся его жизнь строилась так, чтобы он максимально получал удовольствие и обходил то, что обойти можно. Минусом всей этой неги удовольствий было откладывание на завтра всего, что не горело сейчас. Отсутствие даже минимальных планов и исключительно точно работающий пофигизм. С одной стороны, полный набор холостяка, с другой покажите хоть одного мужчину, не имеющего такой списочек, пусть и с отсутствием некоторых пунктов.