Я пришел, чтобы судить
Шрифт:
– Это часть моей истории, – улыбнулся Антон. – А вообще-то это пуля.
И он стал рассказывать. Рассказывать с того момента, когда ему сообщили, что его матери больше нет. Как он сидел и не мог понять, что такое может быть. И как понял, что на самом деле в жизни бывают такие страшные вещи, от которых не отмахнуться, не спрятаться, зажав голову под подушкой. Это как толчок в спину. Стоишь на высоком берегу, любуешься зеленью леса, голубизной неба, белыми облаками, тенистыми берегами речки, и вдруг подходит кто-то неизвестный, черный, и толкает тебя в спину. Молча, жестоко, бесчеловечно! Ты даже чувствуешь это страшное равнодушие. И от толчка теряешь опору под ногами и летишь вниз. Тебе страшно, у тебя захватывает дух и замирает сердце. Но ты все равно ничего не можешь сделать.
А потом ты падаешь. В грязь, в липкую глину, в болотную вонючую тину. И ворочаешься там, захлебываешься и все никак не можешь вытащить до конца руки и ноги. И ты один, и тебе никто во всем свете не может и не будет помогать. И кто-то так и остается в этой грязи и вони, опускается еще глубже, погружается порой прямо с головой. А он, Антон, выкарабкался, потому что стиснул зубы, вытер сухие глаза, в которых не было слез, и пошел по пустой дороге, продуваемой всеми ветрами, поливаемой дождем и посыпанной снегом. Он научил себя равнодушно относиться к холоду, голоду. В переносном смысле, конечно. Потому что у него была цель. Он собирался сделать все возможное и невозможное, чтобы окольными путями, осыпями, по скользкой траве снова выбраться на тот солнечный яркий высокий берег и найти того человека, который, походя, не задумываясь, взял и лишил жизни его мать, а его жизнь искалечил.
Рассказал Антон, как он преодолел первый подготовительный этап. Как попал по распределению в Каменский РУВД. Воронцов отреагировал на рассказ о том демарше с рапортом спокойно, только вскинув одну бровь. А потом он только хмурился и пожевывал губами. Но смотрел на Антона спокойно и слушал без излишних эмоций. До самого последнего момента, до вчерашнего разговора в кабинете заместителя начальника РУВД по оперативной работе.
– Знаешь, Антон, – задумчиво почесав бровь, сказал Воронцов. – Я всегда считал, что хорошо тебя знаю. Собственно, я и сейчас не отказываюсь от этого мнения. Я тебя хорошо знаю, но вот жизненные мотивы твои я в свое время не понял. Но это неважно. Не мотивы важны, а характер. Если человек пьющий, если он никак не может бросить этой пагубной привычки, то он приведет тебе тысячу доводов, почему пьет и не может бросить. Так и с тобой. Не случись с тобой в детстве этой беды, ты нашел бы иной повод, чтобы наметить себе в жизни цель и упорно к ней идти. Это просто в твоем характере.
– Я так не считаю, – покачал головой Антон.
– И тем не менее это так, поверь мне. Ты правильно сделал, что пришел именно ко мне. Любой другой человек, услышав, что ты там натворил, что ты, преследуя какие-то свои тайные цели, меньше чем за месяц ухлопал пятерых человек и приехал просить помощи для остальных, любой другой человек как минимум вызвал бы скорую психиатрическую помощь.
– Да-а! – вытаращил глаза Антон. – Если так посмотреть… Умеете вы, Андрей Павлович, всегда ситуацию повернуть в таком свете… Еще с ваших лекций помню.
– А этому нужно учиться, Антон! Всегда нужно уметь смотреть на ситуацию с разных, самых неожиданных сторон. Это помогает не ошибаться, правильно оценивать факты и не поддаваться эмоциям. Я вот не поддаюсь эмоциям, тому, что ты мне всегда нравился. Несмотря на всю холодную педантичность и гипертрофированную собранность, ты очень обаятельный человек. Я беру во внимание прежде всего не твой рассказ и твое мнение, а факты. А факты ты привел хорошие. Как минимум четыре предпринимателя представляют достаточное количество потенциальных свидетелей преступной деятельности руководства вашего РУВД. И не только их. Это довод! Свидетели – это всегда довод. И во все времена и во всех странах уголовное делопроизводство и судебное опиралось именно на этот фактор.
– Андрей Павлович! – перебил Антон. – Я пришел к вам по одной простой причине. Я очень вас уважаю, как ученого, как педагога. Но уважаю еще и как честного человека. Я пришел к вам, потому что верю вам, верю, что вы сможете мне помочь. – Он полез в нагрудный карман рубашки и вытащил маленький черный продолговатый предмет. – Вот на этой флешке вся моя, простите, наша с предпринимателями Каменска схема. Здесь перечень людей, которые пропали без вести за последние годы. Свидетельства о предшествующих конфликтах, фамилии людей, которые непосредственно угрожали расправой и требовали выполнения своих требований. Здесь данные, подтверждающие связь этих людей со старшими офицерами РУВД и местными уголовниками. Сведения, подтверждающие экономические преступления и нарушения руководителей города, сведения о злостном нарушении антимонопольного законодательства, вплоть до рэкета и рейдерства. Я отдаю это вам, а вы решите сами, как этим распорядиться. Это минимум той помощи, на которую я рассчитываю.
– Скажи, Антон, а ты выяснил, кто тот бывший участковый, который повинен в смерти твоей матери?
– Предположительно, это именно подполковник Федоров. У меня нет доступа к личным делам старших офицеров, но установить, кто в 2002 году прибыл в РУВД, мне удалось. Федоров один из них.
– Значит, остальных ты просто отметаешь? Позволь узнать причины?
– Начальник уголовного розыска майор Лапин слишком молод. В 2002 году ему было всего двадцать лет, и он не мог быть участковым в милиции по понятным причинам. Заместитель начальника РУВД по профилактике Акимов не кажется мне негодяем. Не тот тип человека. Я понимаю, что мой довод не выглядит убедительным, но есть люди, которые не могут совершить преступление, а есть такие, которые его обязательно совершат, как только представится возможность. Так вот, такого типа личность и есть подполковник Федоров. И Федоров заведомо причастен к совершению уголовных преступлений. В этих материалах, которые я вам предоставил, есть на него ссылки.
– А на Акимова? – с интересом спросил Воронцов.
– На Акимова тоже есть, – немного замялся Антон, – но… уровень не тот. Акимову можно инкриминировать попустительство, взяточничество, но, думаю, не организацию похищений и убийств.
– Ладно, Антон. – Полковник покрутил флешку в пальцах, а потом сунул в нагрудный карман форменной рубашки. – Я повторю, что ты правильно сделал, что пришел именно ко мне. К сожалению, наша жизнь не всегда дает нам возможность побеждать или хотя бы бороться. В органах внутренних дел много честных людей, часто они не в силах что-то изменить и на что-то повлиять. Есть кое-кто из моих бывших учеников, с кем бы я мог обсудить, это дело.
– Только обсудить?
– Не перебивай, – строго заметил полковник. – Обсудить – значит обменяться мнениями, наметить определенные ходы и пути, разработать план мероприятий по пресечению преступной деятельности в вашем городе. Если мы с тобой пойдем официальным путем, то на половине дороги рано или поздно натолкнемся на противодействие тех, кто связан с твоими начальниками здесь, в Екатеринбурге. Половина работы уйдет в песок, а главные виновники окажутся ненаказанными. Поэтому нужно очень хорошенько подумать, посоветоваться, каким образом начать дело и довести его до логического конца. Я понимаю, почему ты волнуешься. Ты считаешь, что я могу обратиться к тому, кто окажется бесчестным человеком. Думаешь, я могу ошибаться в таких вопросах?
– Нет, простите, Андрей Павлович.
– Извинения приняты, – улыбнулся полковник. – А теперь давай располагаться. Поживешь у меня, пока все не закончится. Тебе появляться в Каменске опасно, а мне ты дорог, как любимый ученик.
– Андрей Павлович, поймите, что там остались люди, которые мне верят, которых я обещал защитить. И, кроме того, при всех подозрениях на мой счет для преступников мое исчезновение может быть весьма красноречивым. Лучшего предупреждения, что против них что-то готовится, просто не придумать. Я должен вернуться!