Я пришёл
Шрифт:
— Не вижу смысла, — снова разводит руками Конан. — Ну поругаемся, и что дальше? Кому легче станет? Мне и так всё нравится. А если устроим ругань… Мы даже разозлиться друг на друга не сможем. Зачем воздух просто так сотрясать? Всё же понятно…
— А мне нет, — рычит на неё Цунаде. — То есть да. Но… Давайте тогда обязанности разделим. Кто готовит?
Все трое, синхронно поднимаем руки. Переглядываемся…
— Ладно, — не унимается Цунаде. — Кто в доме убирает?
И снова все вместе поднимаем
— Это всё…
— Неправильно? — наклоняется к ней Конан. — Не нравится, дверь вон там. Только один вопрос. Далеко уйдёшь? А если уйдёшь, то через сколько секунд вернёшься?
— То есть тебя всё устраивает, бумажная?
— Да. Говорю же, да. Меня всё устраивает. Я люблю Джирайю. Уже давно, ещё с детства. И мне… Мне наплевать, я буду с ним. Хочешь заморачиваться, пожалуйста, продолжай. А у меня, например, много других планов.
— Но я…
— Цунаде, успокойся, — улыбаюсь ей. — Забудь. Всё будет хорошо.
— У нас всегда всё хорошо, — хихикает Какаши.
— Ой, умолкни, — морщится Цунаде. — Мы тут важные дела решаем.
— А я вижу что вы просто загоняетесь, — улыбается Анко.
Подаёт Какаши чай, встаёт рядом с ним и обнимает.
Хлопает дверь спальни. Двумя красными вихрями мимо нас проносятся хихикающие Карин и Таюя. Следом за ними…
— Эух, — вываливаюсь вываливается в коридор Джирайя. — Какаши, ты не поверишь, мне такой ужас приснился. Ты только представь. Конан и Цунаде решили что будут жить с нами.
Какаши глянув на Джирайю, давится чаем, краснеет, стучит себя кулаком в грудь. Кашляет…
— Приболел что ли? — качает головой Саннин. — Анко, что с ним?
— Гы-гы-гы! — упав на четвереньки выдаёт Анко. — Джирайя… Джирайя… Хватит…
— Похоже это заразное, — вздыхает Джирайя и поворачивается к нам.
Все втроём закрываем рты руками и стараясь не смеяться держимся. Саннин выглядит… Волосы заплетены в косички и украшены бантиками. Глаза подведены толстенными слоями разноцветных теней. На щеках полусантиметровый слой румян. Губы и ещё несколько сантиметров вокруг них, криво намазаны ярко-алой помадой. Всё это великолепие припудрено, над уголком губ, чернилами нарисована жирная родинка.
— Ну, а с вами что? — пытаясь выглядеть злым упирает руки в бока Джирайя.
Красная Конан, вздрагивая пытается показать на зеркало. Джирайя поворачивается, смотрит на себя.
— Вот засранки, — выдыхает он. Присматривается, крутится, поворачивается к Хатаке: — Какаши, а ты знаешь, довольно неплохо.
— Тебе идёт…
— А тебе нравится? — улыбается Джирайя, подмигивает Какаши и вытягивает губы. — Ну иди, обнимемся.
Видя побледневшего и икающего Какаши, смех уже никто не сдерживает.
— Садись уже, — отсмеявшись фыркает
Джирайя резко мрачнеет, на негнущихся ногах подходит к столу, плюхается на стул и обводит нас мрачным взглядом. И мы понимаем, что сейчас он не в духе. Что ему страшно и он пытается выглядеть злым, но его внешний вид.
— Джирайя, — взяв его за руку начинает Цунаде. — Мы как и ты понимаем что всё это не правильно. Что всё это дико. Но ты сам сделал нас такими. Мы…
— Я знаю, — вздыхает он. — Простите, пожалуйста, я очень хотел чтобы вы…
— Что?
— Ничего, — опустив голову выдыхает он.
— Трус! — указывая на него пальцем кричит Какаши. — Самый большой трус. Джирайя, ты мне отвратителен. Никогда не видел настолько мерзкого и гадкого труса и лжеца как ты. Будь проклят тот день когда Сарутоби приказал охранять тебя. Будь ты проклят, Жабий Саннин. Ненавижу тебя. Жалкий…
— Да, — выдыхает Джирайя. — Ты прав. Хорошая попытка, Какаши. Меня даже зацепило. Хотите знать что с вами случилось? Ладно, слушайте. Я не Джирайя.
— Мы знаем, — хмурится Цунаде.
— Нет, подождите. Вы не знаете. Я…
— Ты не отсюда, — продолжает Конан. — Ты с неба, из космоса. Возможно из другого измерения. Ты преступник, тебя считают чудовищем. Меня ты изменил, а все остальные, они умерли, их убил Орочимару. Ты не смог смириться с потерей и как мог вернул всех. Так?
— Откуда? — бледнеет муж.
— Пф… Оттуда, — фыркает Цунаде.
— Какаши?
— Сами догадались. Ну, а вообще. Мы тебя слышим. Когда вчера вы разговаривали, мы всё слышали. То есть видели твои мысли. Рассказывая ты вспоминал. Хватит уже юлить, инопланетянин хренов. Мы знаем кто ты, и знаем кто теперь мы.
— Хы-хы-хы, — стонет Джирайя и бьётся головой об стол.
Вскакивает, смотрит на отпечаток макияжа на столешнице. Чертыхаясь подпрыгивает.
— Засранки! — грозя кулаком в сторону окна где торчат Карин и Таюя кричит Джирайя. — Так издеваться над старым и больным человеком. Вот я вам покажу. Я как перестану вам новые куклы покупать. Будете знать. Всё, два дня без новых игрушек. Шутки кончились. Ладно, полтора.
— Джирайя, хватит уже, — встав вздыхает Конан. — Давай лучше обнимемся. Мы же теперь семья.
— Отойди, сопля, — пятится назад Джирайя. — Ты мне в дочери годишься. На что ты надеешься?
— На крепкую семью, либомого мужа, семейное счастье. Подойди. Обними. Поцелуй. Нет? Ну тогда я сама своё возьму.
Конан нехорошо улыбается. С неё слетают листки бумаги и облепляют Джирайю оставляя только рот. Упакованный Саннин падает на пол. Цунаде прыгает к нему, переворачивает пытающееся уползти тело. Садится на него и целует. Громкий хлопок, листы бумаги разлетаются. Комнату заволакивает белым дымом.