Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах
Шрифт:
Шмуэль Рон умер в 2000 году в Иерусалиме.
Кто-то должен был этот шкаф придвинуть снаружи…
Разговор с Машей Гляйтман-Путермильх
Родилась я в Варшаве в 1924 году, в мелкобуржуазной семье: мой отец был торговцем, держал кожевенную мастерскую. Мама еще в юности пришла в Бунд, отец был беспартийный. Дома меня воспитывали в социалистическом духе – я ходила в бундовскую школу, это была одна из школ ЦИШО [72] . Преподавали в ней, разумеется, на идише. Каждая школа носила имя кого-то из вождей Бунда. Я училась в средней школе имени Гроссера [73] на улице Кармелитской. Нас там воспитывали по-коммунарски: дети должны друг с другом делиться, быть друг к другу внимательными, друг другу помогать. Я это усвоила с малых лет.
72
ЦИШО – Центральная еврейская школьная организация в Польской республике была основана Бундом в 1928 г. Под
73
Бронислав Гроссер (1883–1912) – деятель Бунда, был сторонником вхождения партии в РСДРП. Выступал за восстановление государственной независимости Польши, защищал права еврейских рабочих.
А потом, после школы?
Потом я пошла в училище ОРТ [74] , тоже в Варшаве, на улице Длугой. Не доучилась, потому что в 1939 году учебе для евреев конец пришел. В гетто дети учились тайком, книги под пальто прятали. А я уехала в 1939 году из Варшавы в Медзешин. В Медзешине работала в санатории Медема [75] . Жила там до самого закрытия гетто.
Вы вспоминали, что учились в одной школе с Мареком Эдельманом, верно?
74
ОРТ – Общество распространения труда среди евреев было основано в Петербурге в 1880 году.
75
Общество детских санаториев имени Владимира Медема было основано в 1926 г. Это было лечебно-воспитательное учреждение больных туберкулезом еврейских детей. С 1926 по 1939 г. в Медзешине (пригород Варшавы. Примеч. пер.), где находился санаторий имени Медема, лечилось и училось около 8000 детей. Во время Второй мировой войны санаторий был частью гетто в местечке Фаленица, граничившем с Медзешином. 20 августа 1942 г. евреев Фаленицы и Медзешина вывезли в лагерь уничтожения в Треблинке, среди депортированных было 200 детей и сотрудники санатория. Архитектурный комплекс санатория просуществовал еще несколько десятилетий после войны. Его снесли в 1970 г.; в период антиеврейских чисток, начавшихся в Польше двумя годами ранее. Власти делали все, чтобы стереть следы прошлого.
Да, в среднюю школу мы ходили вместе. ОРТ была женской школой.
А в санатории Медема что делали?
Работала в швейной мастерской, шила. Всего нас было двенадцать девушек из молодежной организации Бунда – «Цукунфт СКИФ» [76] . Как вернулась в Варшаву, тут же гетто закрыли.
Но зачем вы вернулись?
Родители очень настаивали. Все твердили, мол, закроют гетто и нас с тобой разлучат. А они этого не хотели. Моя старшая сестра тогда была в России, я оставалась единственным ребенком в семье, и они не хотели…
76
Цукунфт – будущее (идиш) – самая крупная молодежная организация Бунда в межвоенной Польше. Была создана в 1913 г., объединяла главным образом рабочую молодежь. В середине 1930-х гг. насчитывала более 10 000 членов. Детским подразделением «Цукунфта» была организация СКИФ (Sotsyalistisher Kinder Farband – детское социалистическое движение), объединявшая старших школьников.
Родители уже были в гетто?
Разумеется. Мы ведь жили на Налевках, 47, и наш дом оказался в границах гетто. Так что мы имели, как тогда говорили, «счастье». Нас из квартиры не выселили, все, что в квартире было, могли продать, чтобы купить хлеб, а вот те, кому пришлось перебираться, бросили почти всё. Да… Мы продавали потихоньку вещи и как-то продержались почти до выселения. Я немножко умела шить, поэтому, как кто-нибудь умрет, покупала его старые вещи, отец распарывал, перекрашивали, я шила, а мама продавала. Позже мне пришлось всем этим самой заняться, родители от голода совсем ослабели. Я продержалась дольше всех, хоть и опухла.
Варшава, угол Гжибовской и Желязной
Расскажите о выселении.
Выселение было… Маму первой забрали на этот их Умшлагплац [77] .
Когда?
В июле, в самом начале этого всего. Только благодаря Марку я смогла маму спасти. Помню, встретила его и Михала Клепфиша на улице, и Марек отправил меня в ZTOS [78] за справкой о том, что работаю. А уж как туда пришла и сослалась на Марека, получила сразу две справки – для мамы и для себя. Эти, на Умшлагплаце, обязаны были маму отпустить, но я не могла ее найти. Она была в здании…
77
Умшлагплац (нем. Umschlagplatz – место погрузки, перевалочный пункт) – примыкающая к варшавским улицам Ставки, Ниской и Заменхофа площадь, от которой отходила специальная железнодорожная ветка, ведущая на станцию Варшава-Гданьская, откуда составы с узниками гетто отбывали в лагеря смерти.
78
Польск. Zydowskie Towarzystwo Opieki Spolecznej – Еврейское товарищество общественной опеки – благотворительная организация, созданная в Варшавском гетто в ноябре 1941 г. Оказывала помощь главным образом общественным и партийным деятелям, членам молодежных движений, представителям интеллигенции и религиозных организаций. В помещении, принадлежавшем организации, проходили собрания сторонников разных политических партий. Штаб-квартира ZTOS находилась в гетто на улице Новолипки, 25.
В каком?
Это была школа… На Ставках, средняя школа. Людей в основном держали на улице, на площади. А мама почему-то была в здании. Но мне повезло, я заметила ее с улицы. Она выглянула в окно, и я ее увидела. Крикнула, мол, оставайся на том же месте, чтобы я могла… Тогда я маму с Умшлага вытащила, но вскоре ее снова схватили, вместе со мной. Это был, к сожалению, еврейский полицай, он вез маму на Умшлагплац, а я неслась за телегой… и умоляла, чтобы он и меня забрал, потому что отца тогда уже в живых не было – я так думала. А потом, позднее, оказалось, что отец сбежал и спрятался. Он вернулся, а я, когда бежала за ихней телегой, думала, что отца моего больше нет…
То есть вы хотели по собственной воле пойти на Умшлаг?
Я тогда хотела, добровольно хотела пойти с мамой, но этот полицай ни за что не соглашался меня на свою телегу забрать. Он все время повторял: «Ты молодая, у тебя еще есть шанс спастись, а мне нужны пять голов» [79] . И прибавил: «Пятая голова у меня уже есть». Такой был у них жаргон.
А где он маму схватил? Просто на улице?
Нет. Мы с мамой как раз вышли из дома. Стояли в воротах. Хотели пойти разузнать, что с отцом, – его тогда забрали. А он, этот еврейский полицай, как раз проезжал на улицу Налевки через наш двор, через наши ворота. На выезде схватил маму и вытащил ее на улицу. Я за его повозкой побежала, а он ужас как хлестал меня плеткой по рукам, чтобы от повозки отцепилась. В конце концов я упала прямо на дороге. Нашли меня два еврейских полицая и спрашивают: «Ты это чего?» «Иду на Умшлагплац», – говорю. А они мне: «Нечего тебе туда идти, там уже никого нет, со своей матерью ты все равно не поедешь». Я тогда пошла к дяде. Вернее, дяди уже не было, он с голоду помер, но там оставалась сестричка двоюродная, и она сказала, что отец по дороге сбежал…
79
На первом этапе ликвидации гетто (конец июля 1942 г.) облавы на евреев устраивала главным образом организованная по приказу нацистов Еврейская служба порядка. Каждый из ее членов был обязан ежедневно доставлять пять человек на Умшлагплац. Невыполнение этой нормы каралось отправкой в Треблинку.
По дороге на Умшлаг?
Да, по дороге на Умшлаг сбежал и вернулся домой. Я его дома встретила.
То есть на Умшлаг тогда вы не дошли и маму больше не видели?
Больше я на Умшлаге не оказывалась, была там только один раз… И маму больше не видела. Но я хочу еще кое-что о маме рассказать. Мама узнала от Зигмунта Фридриха [80] , куда идут поезда, но уже в начале июля 1942 года, еще до акции, она много говорила во дворах гетто о политике. Предупреждала, что надо защищаться, потому что везут в Треблинку на смерть. Никто ей не верил. А однажды вернулся, точнее, сбежал оттуда один человек из нашего дома. Звали его Зихер. Как он выбрался? Вскочил в поезд с одеждой, который отбывал из Треблинки. И тогда моя мама всем приказала: «Живыми не давайтесь. В каждом доме есть топор, поставьте его возле двери, а как немцы придут, защищайтесь. Зачем вам ехать за смертью аж в Треблинку? А так, может, и немца какого топором прибьете?» Я бы хотела, чтобы это о маме добавили. Она того заслужила. Когда думаю, почему я так рвалась отомстить, приходит на ум, что это мне от мамы досталось.
80
Зигмунт Фридрих – деятель Бунда в Варшавском гетто. В конце июля – начале августа 1942 г. его отправили узнать маршрут и предназначение составов, которые отбывали в Треблинку. Через три дня он вернулся и рассказал о том, что в Треблинке находится лагерь смерти.
Вы с отцом работали в шопе [81] еще во время Большой акции?
Да, это была кожевенная мастерская на Шченшчливой. Конечно, за это место надо было много денег заплатить. Дал их наш дядюшка, папин брат, он тогда еще был довольно богатый. Вообще-то, работал в этой мастерской только отец, а я – нет. Было такое распоряжение немцев, что муж «прикрывает» жену, то есть если муж работает, это дает жене право на жизнь [82] . Поэтому отец сказал, что я его жена. И это было немножно смешно, потому что хозяин мастерской все время меня уговаривал, мол, бросай своего мужа, ну как ты, такая молодая, можешь быть вместе с таким стариком? А если я предпочитаю стариков, то он, то есть хозяин, хоть немножко моложе.
81
От англ. shop – мастерская – здесь: фабрика, или мануфактура, созданная в гетто немцами. Первые сапожные, швейные, столярные и другие фабрики и мастерские появились в Варшавском гетто в январе 1941 г.
82
В начале Большой акции население Варшавского гетто разделили на две группы – большинство подлежало немедленной депортации в Треблинку, небольшой по численности второй группе до поры до времени позволили остаться (разрешение распространялось также на жен и детей). Во вторую группу входили члены и сотрудники еврейских организаций (юденрата, еврейской взаимопомощи), а также работники немецких предприятий, находившихся на территории гетто, и медицинский персонал. На «последнем этапе» ликвидации гетто (после 6 сентября) 35 000 человек, которым было разрешено остаться, получили особые удостоверения – так называемые номерки жизни.
Вы жили на территории мастерской?
Да. При каждой мастерской, в бараках, жили те, кто там работал. И тогда, это случилось в день так называемого котла…
«Котла» на Милой? [83]
Да, еще в сентябре… Они как закончили селекцию в этом котле, айнзацкоманда [84] устроила облаву на нашу мастерскую. Мы с отцом хотели выйти, чтобы поискать отцовского брата на Швентоерской, но тут немцы нагрянули. Мы убежали, пытались спрятаться. А в доме, где мы жили, на втором этаже было укрытие. Там стоял шкаф, им задвинули дверь комнаты. Это была однокомнатная квартира. Дом трехэтажный, и на каждом этаже соорудили вот такие тайники. И тогда я… Но кто-то должен был этот шкаф снова придвинуть… И тогда я втолкнула отца в комнату – и придвинула шкаф. А самой некуда было спрятаться. Там стояла детская кроватка, вот я и залезла под нее. На кроватке лежало плюшевое покрывало, я в него под кроватью завернулась. И тут они вошли… Украинцы, латыши – я слышала их разговоры, а самих не видела. Чтобы подобраться к шкафу, надо было немного отодвинуть кроватку. До меня долетает: «шкаф», «шкаф». Поняла, что они догадались: здесь тайник. Я не знаю… Слышала только, как сердце колотится. Почувствовала, как кто-то меня ногой пнул. Они прошли, а я так и лежала, не знаю, как долго, сколько времени – не могу сказать. Выгребли оттуда всех, там было много евреев. Судя по всему, такой же тайник нашли и внизу. Мы так договорились: вход в эту комнату задвигаем шкафом на всех трех этажах. Я как очухалась, услышала жуткие крики, крики от боли. Выбралась оттуда. Слышала выстрелы. На лестничной клетке полно трупов.
83
«Котел» на Милой – так называемый последний этап ликвидации Варшавского гетто, начавшийся 22 июля 1942 г. 6 сентября была объявлена «всеобщая регистрация» тех, кто остался в гетто. Селекция происходила в районе улиц, прилегающих к Умшлагплацу – на Ниской, Генсей, Смочей, Милой, Заменхофа, Любецкого, на Парисовской площади и на Ставках. С 6 по 12 сентября в «котел» загнали десятки тысяч человек. 60 000 в течение первых дней «выселили», а точнее, увезли с Умшлагплаца в Треблинку. Из тех, кто оставался в котле, только сотрудники юденрата и больниц, а также работники немецких мастерских и фабрик (шопов) смогли получить номерки жизни.
84
Маша Гляйтман-Путермильх имеет в виду подразделение немецкой полиции, которое до 24 сентября устраивало облавы на тех, кто работал в немецких мастерских и на фабриках.