Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах
Шрифт:
Еще Мордехай говорил, что в варшавских условиях, если будет облава, наши люди должны не прятаться, а выходить на улицы. По двум причинам: чтобы немедленно давать отпор, а главное – чтобы видеть. Если всего этого своими глазами не видишь – не поверишь, что они убивают детей, и не сможешь их крепко возненавидеть. А не научишься ненавидеть – не сможешь как следует воевать. Речь не о ненависти к немцам как таковым, а, скорее, о том, чтобы мы почувствовали необходимость учиться самообороне.
А еще, знаете ли, помню такую сцену: у нас с Цви Дунским была доза цианистого калия. Мы не были до конца уверены, он это или нет, поэтому хотели проверить. Решили испробовать на коте. И не смогли! Кота и того убить не смогли! А если ты не можешь прикончить кота, о какой самообороне можно говорить? Ходила среди нас жуткая «инструкция», мол, чтобы научиться хладнокровно убивать, надо тренироваться на кошках. Нет, ни за что… Мы с этим явно не справля-лись. Куда там – прекраснодушные идеалисты, скауты, гуманисты, социалисты, кто там еще? С философией мы управлялись гораздо лучше, чем с ножом или топором.
Случались у нас и небольшие акции самообороны, но они были слабые. Я должен был участвовать в одной из них. Меня послали с заданием, которое еще раньше наметил Мордехай. Отправили в Венгрию, но я туда не добрался. Кроме меня, поехали представители трех организаций – «га-Шомер га-дати» [62] ,
62
«Страж веры» (ивр.) – молодежная религиозная организация, которая вместе с «гэ-Халуц га-мизрахи» («Первопроходец Востока»), «га-Ноар га-дати» («Религиозная молодежь»), «Брит халуцим датим» («Союз религиозных первопроходцев») входила в состав молодежного крыла религиозно-сионистского движения «Бней Акива» («Сыновья Акивы», в честь рабби Акивы). В 1954 г. эти группы объединились во всемирную организацию «Бней Акива».
63
«Свобода» (ивр.) – сионистская социалистическая федерация, созданная в Киеве накануне Первой мировой войны. В 1922 г. еврейские эмигранты из Украины основали одноименную организацию в Польше. Она входила в состав правого крыла социал-демократической партии «Поалей Цион» («Рабочие Сиона»). Руководители «Дрора» в Варшавском гетто Антек Цукерман и Целина (Цивия) Любеткин выступали за вооруженное сопротивление. В апрельском восстании участвовали четыре боевых отряда «Дрора».
64
«Свобода» (идиш) – молодежная ветвь правого крыла партии «Поалей Цион». Действовала в Польше с 1925 г., в 1938 г. объединилась с организацией «гэ-Халуц» («Первопроходец»). В Варшавском гетто молодежь из «Фрайхайта» чаще всего входила в боевые отряды «Поалей Цион» или «Дрора».
65
Молодежное сионистское движение, возникшее в конце 1923 г. в Галиции. Названо по имени писателя, одного из основателей и духовных руководителей движения «Халуцим» (первопроходцы, пионеры, ивр.) Аарона Давида Гордона. Первые группы «Гордонии» появились в Палестине в 1929 г., были связаны с партией «Хидахдут» (единство, ивр.). Сторонниками «Гордонии» была главным образом еврейская интеллигенция.
66
Ян Карский (настоящее имя Ян Козелевский, 1914–2000) – польский дипло-мат, историк, в годы Второй мировой войны – курьер польского подполья. Весной 1930 г. он включил в отчет для Польского правительства в изгнании пронзительный рассказ о трагическом положении польских евреев и отношении поляков к уничтожению еврейских соседей. Осенью 1942 г. ему удалось привезти в Лондон полученные от польского и еврейского подполья свидетельства о нацистских «акциях» в Варшавском гетто и деятельности айнзацгрупп в Польше, а также собственные сведения о гетто и концлагерях. Эти данные однозначно свидетельствовали о том, что нацисты последовательно уничтожают евреев. Польское правительство в изгнании разослало дипломатическую ноту в связи с услышанным, главы союзнических государств издали декларацию, осуждающую преступление нацистов и призывающую наказать преступников, но никакие конкретные действия предприняты не были. Во время многочисленных встреч с польскими, британскими, американскими журналистами и политиками (летом 1943 г. он встречался с Франклином Д. Рузвельтом) Ян Карский рассказывал о судьбах польского еврейства. В 1944 г. в США вышла его книга Courier from Poland. The Story of the Secret State (рус. пер: Карский Я. Я свидетельствую перед миром. М., 2012. Примеч. пер.), в которой он подробно рассказывает о том, как в Польше уничтожали евреев. После Второй мировой войны остался в США, преподавал в Джорджтаунском университете в Вашингтоне. В 1982 г. признан Праведником народов мира.
Теперь расскажу о письме Мордехая, которое пришло к нам из сражавшегося гетто. У них была связь с арийской стороной через канализацию. Так и передавали письма. Помню одно предложение из того письма: «Я счастлив, я видел убитых немцев». Что потом было с этим письмом? С архивом что случилось? Не знаю, не знаю… Но самый факт архива, который мы собирали, свидетельствовал о том, что мы мыслили исторически. Мне кажется, сохранилось не одно письмо, больше. Тогда же я читал письма Миры к Мордехаю. Письма влюбленной к любимому – и ни одного нежного слова. Только дело.
Он [Мордехай Анелевич] ничего не рассказывал. Помню, мне очень хотелось узнать о его жизни, и прицепилась ко мне тогда легенда о Мордехае. После войны я встретил людей, которые его знали лучше, и опровергли эти байки. А в них говорилось, что дед Мордехая был рыбаком на Висле и якобы от него Мордехай унаследовал страсть к битвам со стихией. Тогда ходило множество легенд… Был у меня один очень благочестивый родственник. Он рассказывал, что гестаповец хотел швырнуть в огонь Сефер Тора [67] , и Господь Бог тут же наслал на него паралич. Родич мой верил в это совершенно так же, как я верил, что дед Мордехая был рыбаком. По другой легенде, восставшее гетто вывесило лозунг «За вашу и нашу свободу». Эти слова ходили в нашей среде, мы о них говорили, но истории о том, что такой лозунг появился на стенах восставшего гетто, – неправда. Это еще одна легенда, в которую хотелось верить.
67
Книга
Нет, Мордехай не был бузотером, которому лишь бы подраться. Но могу с уверенностью сказать: он был прирожденным руководителем, вождем. Тот герой, которого изобразил Раппапорт [68] , не очень похож на Мордехая: у Анелевича было другое лицо. Но фигура – его, порыв, которым она охвачена, напоминает нашего командира. Думаю, что Мордехай был полной противоположностью прекраснодушным романтикам, он умел видеть реальность и действовать в ней.
Тося Альтман была совсем другой. Приехала к нам на несколько месяцев незадолго до приезда Мордехая, вокруг – бездна бед, а она рассуждает о философии и психологии. Тося первой заговорила с нами о том, что надо выходить на арийскую сторону – это было очень важно, в нашем мышлении произошел перелом. Ну а как выходить? С таким носом, с такой физиономией, с такими глазами? Вы понимаете, что это значит – «с таким носом»? Иное дело – девка, она может, например, волосы перекрасить, а тут… Но Тося меня убедила. В начале 1942 года я начал выходить из гетто. Со временем поднабрался смелости и в конце концов пришел к выводу, что судят не по наружности, а по тому, как себя держишь. Это важнее всего. И, надо сказать, я достиг в этом деле почти совершенства. Дошел до того, что стал ездить в вагонах «только для немцев», а когда какой-нибудь поляк хотел влезть в тот же вагон, я его не пускал. Между нами говоря, поляков я боялся больше всего.
68
Речь идет о памятнике Мордехаю Анелевичу (установлен в 1951) в кибуце Яд Мордехай близ Ашкелона, основанном польскими евреями в 1943 г.
После неудачной поездки в Венгрию я жил у некой дамы – я говорю о ней с большим уважением, – которая зарабатывала на жизнь одной из самых известных древнейших профессий. А кроме того, она гнала самогон. Как-то я зашел к ней за самогонкой, надо было кому-то «подмазать», и уже собирался уходить, а тут – комендантский час вот-вот наступит. Она и говорит мне: «Может, останешься?» Дважды приглашать меня не пришлось. Конечно остался. Она уложила меня на узком диванчике, а ночью ко мне пришла ее доченька шестнадцатилетняя. Я начал отбиваться руками и ногами, тогда у меня еще оставались какие-то приличия. В конце концов, я не за этим пришел. Под утро мать этой барышни сказала мне прямо: «Послушай, если у тебя нелады с полицией, оставайся у меня». Признался, мол, я еврей, но для нее это не имело значения. Она была очень благородной. Позднее ее дом стал одним из наших главных схронов. Я жил у нее на правах сына. Зофья, так эту даму звали, кроме прочего, была дворничихой в доме, где находился НСДАП. A вообще она делала гешефт с Господом Иисусом: она спасет меня, а Он – ее сына, который воевал на немецком фронте. Она была такой себе польской немкой, как все они там, в Силезии, ну вы знаете… Был у нее один знакомец, сукин сын, звали Алоиз. Он хотел изнасиловать одну из наших девушек, я ему врезал, а он был сильный, как бык, как бешеный бугай. Да и орать друг на друга мы не могли, надо было драться втихую. Алоиз был ее дружком, не первым и не единственным. Зофья с ним тоже как-то подралась – из-за меня: он пытался меня шантажировать.
У нее была одна комнатка и маленькая кухня. Приходили полицейские и разные другие типы, все происходило тут же, без лишних разговоров. Я уже давно дед, но до сих пор краснею, как вспомню. А Зофья, она и в самом деле была благородной личностью. У нее были… ну да, поэтому меня так завораживают ваши глаза! У нее такие же были. Она абсолютно не была похожа на польку, типичная еврейка. И не побоялась стать нашей связной. Но деньги брать не хотела. В конце концов я ее приучил. Деньги ей были нужны. Она мечтала, как закончится война, завести корову и хатку построить.
Что еще сказать о Мордехае? В Варшаве ему удалось объединить все организации, кроме, кажется, «Бейтара» [69] . Знаете, последние несколько дней, после вашего звонка, я все время веду с ним диалог. Не знаю, что еще можно о нем рассказать. Мне точно известно, что здесь, в Израиле, совсем мало людей, которые могли бы еще что-нибудь о нем добавить. Мордехай был типичным интровертом и, как я говорил, днем и ночью жил и дышал только работой. Бескомпромиссный. Он был идеологом, революционером, которого заботит только революция. Помню, как он говорил: «Мы – авангард. Авангард не может существовать без народа. Мы не имеем права остаться в живых». И мы ему верили. Спасать надо одну лишь честь! Согласиться с тем, что я не имею права жить, – это же уму непостижимо.
69
«Бейтар» – сокращенное название Союза еврейской молодежи имени Иосифа Трумпельдора, молодежного крыла основанной Владимиром Жаботинским (1880–1940) сионистской организации, целью которой была политическая и вооруженная борьба за создание еврейского государства в Палестине. Первая группа «Бейтара» создана в Риге в 1923 г.
В 1962 или 1963 году меня вызвали в суд как свидетеля по делу одного типа, который был еврейским полицаем в Бендзине. Вышло так, что против него и в его защиту я сказал примерно поровну, а в конце попросил, чтобы меня избавили от роли свидетеля. В ходе процесса у меня случился разговор с адвокатом этого человека. Было это в адвокатской конторе.
Помню, этот адвокат, такой же низкорослый, как я, спросил меня, почему мы упрекали тех, кто не хотел защищаться. Стал напротив меня раскорякой и давай орать: «Я офицер израильской армии! Я знаю, каково посылать солдат на фронт, я сам выполнял такие приказы! И мне это не было раз плюнуть. А вы хотели, чтобы старухи, тетки, калеки, здоровые, молодые, старые – чтобы все они защищались? Откуда такая хуцпа [70] ? Да как вы смели?» Он меня срезал – я понял, что он прав. Может, мы и в самом деле несправедливо упрекали тех, у кого не хватало смелости защищаться? Потом я часто думал: наверное, мы не имели права требовать, чтобы все оборонялись, оказывали сопротивление…
70
Наглость, самонадеянность (ивр.).
Вы спрашиваете, когда я уехал из Польши? Via [71] Аушвиц, Маутхаузен? Сейчас. В марте 1944 года меня арестовали. Катовице, Мысловице – тюрьма. Потом – Аушвиц и Маутхаузен. С тех пор я в этих местах не появлялся. К Польше я отношусь как к давней, дорогой сердцу возлюбленной… которую не хочу больше видеть. Пожалуйста, не принимайте на свой счет. Это не относится к людям, по крайней мере к людям вашего поколения. Я… Нет, не буду об этом говорить!
71
Через (англ.).