Я промазал, опер – нет
Шрифт:
С появлением эксперта-криминалиста я вышел из спальни. Слишком уж много здесь народа, да и покурить охота. Я зашел на кухню, но вовремя спохватился. Здесь не место для перекура: можно уничтожить следы, возможно, оставленные преступником...
А следов здесь могло и не быть. Дорогой гарнитур, импортная техника, подвесной потолок, импровизированная барная стойка. Стол из натурального дерева, креслообразные стулья с резными спинками. И стерильная чистота. На столе только салфетница и солонка, ни единой крошки, и лакированная поверхность блестит, как будто ее только что отполировали. Такой же порядок и на барной стойке.
Курить хотелось все сильней и, не удержавшись от соблазна, я вышел на лестничную площадку, где уже стоял участковый, ушастый лейтенант с ранними залысинами.
– Ты сигнал проверял? – достав из кармана пачку сигарет, спросил я.
– Да, мне позвонили, я пришел.
– А труп кто обнаружил?
– Ну, мать покойной. Она ей весь день звонила, а та не отзывалась. Пришла, своим ключом дверь открыла, смотрит, дочка мертвая лежит... Ее на «Скорой» увезли, плохо стало...
– Значит, весь день не отзывалась.
– Ночью ее задушили, – сказал неожиданно появившийся Лопаткин.
Он жадно вдыхал относительно чистый воздух. Парень явно был рад тому, что хотя бы на время вырвался из темноты комфортной, но дурнопахнущей квартиры. И в глазах легкое опьянение, как это бывает с людьми, нанюхавшимися трупных ядов.
– Понятно, что ночью, – без должного энтузиазма выразил я свое согласие.
– Да, да, задушили, – закивал участковый. – Я сразу это понял...
– Да, только удавки нигде нет, – равнодушно отозвался я.
Мне бы сейчас еще два раза по сто принять, расслабиться как следует и спать, ни о чем не думая. А тут голову напрягать приходится, непорядок.
– Может, ее пояском от халата задушили, – предположил следователь.
– Ну, если он из металлического тросика сделан, тогда возможно, – покачал я головой. – Борозда для пояска слишком глубокая и тонкая... Тут удавка просматривается...
– Может, струной от гитары?
– Гитары в квартире я не видел.
– Ну, может, убийца ее при себе держал?
– Может, и держал струну, – кивнул я. – Может, и сделал из нее удавку. Но это уже предварительный умысел... Кто-то собирался убить потерпевшую. И кто-то это сделал... Кстати, кто она такая?
– Моносеева Эльвира Васильевна, семьдесят шестого года рождения, работает главным бухгалтером в банке, – отрапортовал участковый.
– Откуда такая информация, лейтенант?
– Ну, я с матерью покойной общался. Пока ей совсем плохо не стало. И «Скорую» ей вызвал...
– Замужем?
– Кто, мать?
– Нет, дочь.
– А-а, да нет... То есть была, а сейчас в разводе... Но с мужем дружит. Он к ней иногда заходит. Ну, там по дому помочь... В постели...
– А вот здесь отмотай назад. И подумай, что ты сейчас сказал. Бывший муж спит с бывшей женой, думаю, такое может быть. Но ты откуда про это знаешь? Что, мать покойной сказала?
– Ну да.
– Что, прямым текстом?
– Ну, она зятя своего, ну, бывшего, прохиндеем считает. Бросил, говорит, дочку, потому что у нее детей быть не могло. Ну, проблема там какая-то по женской части, я вникать не стал. В общем, на другой женился, ребенок там у них. А все равно к Эльвире ходил, потому что кобель, потому что одной женщины мало... Но это еще не все. Родион, говорит, мог ее убить. Из-за квартиры. Сам он с женой и ребенком в однокомнатной ютится, а у Эльвиры трехкомнатная...
– А он права на эту квартиру имеет?
– Чего не знаю, того не знаю.
– А надо бы выяснить. И соседей расспросить, может, этот Родион вчера к бывшей жене заходил. Может, на ночь у нее оставался, – Лопаткин многозначительно смотрел на меня.
Работать со свидетелями предстояло мне. Впрочем, это я знал и без него. Только вот не хотелось ходить по квартирам, вызванивать соседей, выспрашивать, вынюхивать... Пусть этим занимаются молодые и перспективные.
И все же за дело я взялся.
Ближайшей соседкой Эльвиры Моносеевой оказалась миловидная и скрупулезно ухоженная брюнетка лет тридцати. Дверь она открыла сразу, мне даже показалось, что она только и ждала, когда я наведаюсь к ней в гости. Видно, уже знала, что случилось в соседней квартире. Может, изнывала от желания дать показания.
– Здравствуйте, уголовный розыск. Капитан Петрович.
Дверь открылась шире, и на меня пахнуло приятной смесью ароматов лимона, шоколада и амбры. И белозубая улыбка хозяйки показалась мне глотком холодной воды в жаркой пустыне... Только непонятно, чему она радуется? Может, с Эльвирой враждовала? Или я ей понравился?..
– Ксения.
Она подалась назад, распахивая дверь, а мне показалось, будто она сделала реверанс.
Мне даже не понадобилось предъявлять служебное удостоверение: женщина впустила меня в квартиру, поверив на слово. Да и как не поверить, если за моей спиной маячил участковый в форме. Впрочем, он там и остался, а я прошел в квартиру, вернее, на кухню, куда показала мне хозяйка.
Квартира стандартной планировки, двухкомнатная, со скромной претензией на евростиль. По пути на кухню через открытую дверь я заглянул в гостиную. Мебель не самая дорогая, но, похоже, новая, и в полном, если так можно сказать, комплекте. Также я заметил беспорядок – диван собран, но покрывало смято, подушка почему-то на полу, на ковре валяются джинсы. Да и в прихожей такой же бардак – какие-то коробки, мотки проводов, створки антресольного шкафа открыты, на дверной ручке висит какая-то сухая тряпка.
Кухня произвела не лучшее впечатление. Мебель неплохая, но стол плохо протерт, в мойке гора грязной посуды, под ногами хлебные крошки, и стекла в окнах немытые после зимы. Зато здесь очень вкусно пахло кофе. И на хозяйку было приятно посмотреть. Эффектное каре, тонкие черты лица, чувственный макияж, волнующая улыбка. И одета она была не по-домашнему – полногрудую и широкобедрую фигуру облегало красное платье из тонкой мягкой шерсти, в меру декольтированное, длиной чуть повыше колена. Глядя на нее, я невольно замечтался, и, похоже, она заметила это. И лукаво сощурила заблестевшие глазки.