Я прячусь от ветра
Шрифт:
— Не стоит. Мы не гости, а тебе детей кормить нужно. — Строго произнесла я, кивая на шестилеток-двойняшек, высунувших носы с печи. — Мясо давно закончилось?
— Дней десять как, — женщина кидала виноватые взгляды то на меня, то на Тазура, не зная, перед кем отчитываться и как себя вести.
— Почему в поместье не сообщила? Ченни на той неделе отправляла для Ширии и ее детей кусок, могли и тебе положить.
— Да как можно было. Куры, слава богам, еще есть. Нам хватит, — в доме вдруг потемнело, а гул стал таким громким, что казалось, словно рой не
— Мясо завтра привезем. Всем, кому нужно. Список надо составить, — вклинился в разговор лард, перегибаясь через стол и глядя в окно. Нахмурив брови, Тазур выпрямился, уперев руки в бока. — Что за твари такие? Почему лошадей не кусают?
Пригнувшись к окну, смогла увидеть Слюду, стоящего у забора напротив. Конь тряс головой, махал хвостом и перебирал копытам, но ни истеричного ржания, ни паники в его поведении не было, не смотря на тучу насекомых кружащих рядом.
— Запах. Они и людей-то не особо трогают, — отозвался один из местных, сидящих на лавке в дальнем углу. Мужчина был стар, но еще достаточно силен, чтобы работать. Он был одним из первых, кто согласился помогать людям Томаша в ремонте домов. — Если в лесу такого встретишь — мимо пролетит и не заметит.
— Да? А что ж сегодня так? — Тазур, не смотря на мой тихий протест, все же оторвал руку с тряпицей от шеи, рассматривая темный, вздутый укус, ставший размером с кулак.
— Кто-то улей разбил. Намерено. И, скорее всего, в деревне манок поставили, — признаваться в этом было несколько совестно, словно я сама виновата в происходящем. — Один укус не опасен. Два, три — можно терпеть. Больше десяти — почти всегда смерть.
— А те кто в поле, в лесу сегодня? С ними что делать?
— Рой туда не сунется. Покружит по деревне часа три, и улетит дальше. Новый улей строить.
— И все же мне кажется, тут не один рой, — задумчиво произнес кто-то из деревенских. Мужики переглянулись, покивав головами и глядя на меня.
— Согласна. Нужно будет проверить потом, какие ульи они поснимали.
— Они у вас под счет?
— Стараемся, чтобы так было, — покивала я, устало опускаясь на лавку у стола. Все же, чувство вины не покидало.
— Что еще в этих землях такого занимательного есть? — Иронично поднял брови Тазур, оглядывая по очереди меня, хозяйку дома и местных мужичков.
— Да на любой вкус напасти хватает, — широко улыбнулись местные.
— И что, никто переменить место не хотел? Убраться подальше от такой жизни? — недоуменно спросил один из людей Тазура.
— А куда? И зачем? Земля-то хорошая, плодородная. Люди не злые. А то, что духи у нас обитают, да твари всякие… зато волки овец не дерут. И паводок поля не трогает. А жить, если законы не нарушать, и тут хорошо можно. Мор не только нас побил, но мы одни, кто в этом году все поля засеяли бы. Я с мужиками дорожными говорил. У соседей не лучше, а то и тяжелее все. А мы бы справились. И без вашей помощи, — мужики снова покивали, глядя на Тазура с какой-то внутренней гордостью и достоинством.
— Засеяли бы? — лард, сохраняя спокойное выражение лица, обернулся ко мне.
— Да. Должны были бы успеть. Может, не все ко времени, но справились бы. Все посчитано. Только, — я не могла не признать, как бы дальнейшее не звучало. Даже зная, что завтра все деревни будут гудеть, разнося мои слова от порога к порогу, — дома до лета мы бы не выправили. И овец на луга гнать тоже некому было бы.
— Значит, ты больше не жалеешь, что мы здесь оказались? — широкая улыбка Тазура и лукавый взгляд не позволили дать однозначный ответ.
— Через время видно будет, — уклончиво отозвалась, переводя взгляд в окно. От чего-то жаром опалило щеки.
Глава 24
Осы кружили долго. Как я и предполагала, часа три прошло, прежде чем эти кусачие создания стали убираться прочь. Только заметив, что гул стихает, а в окно начинает проглядывать солнечный свет, я досчитала до десяти и рванула дверь, не позволяя Тазуру успеть и поймать меня за руки.
— Куда?! — возмущенный вопль достиг меня уже у калитки. Я знала, что насекомые почти успокоились и больше не должны кусаться. Так что предстояло побороть только страх. Ведь мне нужно было первой оказаться на улицах деревни. — Анна вернись…
Лард уже через несколько мгновений стоял рядом, хмуря брови. Мужчина недоверчиво оглядывал черные тучи, поднимающиеся над деревней.
— Не кусают больше.
— Успокоились, — пробормотала я, всматриваясь во дворы. Найдя то, что искала, побежала к одному из домов в начале улицы. — Идемте скорее.
Мы едва успели. Деревянная плошка, скрытая среди раскиданных дров, была почти пуста. Я в последний момент успела накинуть сверху платок, сдернув его с головы, не позволяя последним осам подняться вверх.
— Что это?
— Манок. Нужно выяснить, как давно его тут поставили, и кто это был. Посторонних в деревне сразу бы заметили, так что это свои. Только кто?
— Выясним, не переживай. Расскажи про эту штуку подробнее, — Тазур хотел было поднять платок, но в последний момент убрал ладонь.
— Мед и листья полыни. Полынь перемалывают и смешивают с медом. Обычно такой способ используют, когда надо убрать рой из улья. В нескольких километрах выставляют манок, а потом разбивают улей. Осы не селятся в одном и том же месте. Таким способом их можно переселить. Но это опасно.
— Могут закусать до смерти.
Я только кивнула на слова ларда. По телу прошла волна дрожи, стоило только представить, сколько беды могло сегодня случиться.
— Успокойся. Все уже в порядке, — отобрав плошку, укрытую платком, мужчина крепко обнял меня, прижимая к груди и поглаживая по волосам. К горлу сами собой подкатили рыдания, норовя вырваться горестными всхлипами и спазмами. С трудом, не позволяя себе раскисать, загнала рыдания глубже, отстраняясь и вытирая глаза ладонью.
— Что у вас? — Томаш, хмуря брови как Тазур несколько минут назад, прошел во двор, переступая раскиданные дрова.