Я пытаюсь восстановить черты

Пирожкова Антонина Н.

В Москву из Нового Афона мы возвратились в феврале 1944 года, а весной мне позвонила Екатерина Павловна и предложила прийти к ней вечером в тот же день. Эта встреча после большого перерыва была для меня очень тяжелой, потому что Екатерина Павловна попросила меня со всеми подробностями рассказать об аресте Бабеля, об обыске, о конфискации имущества. А также рассказать о тех ответах, которые я получила в справочном бюро НКВД в 1940-м, 1941-м и 1944 годах на мой запрос о судьбе Бабеля. Все они были одинаковыми — «Жив, здоров, содержится в лагере». И я, и Екатерина Павловна верили тогда справкам НКВД, считали их правдивыми. Наши разговоры длились до ночи.

Этим же летом 1944 года я случайно купила путевку для Лиды,

которой было тогда семь лет, в детский дом отдыха в Барвихе. Когда я рассказала об этом Екатерине Павловне, она тотчас же предложила мне жить у нее на даче, чтобы видеться с Лидой ежедневно, так как этот дом отдыха находился поблизости.

Летом 1945 года мне на работе не хотели давать отпуск, так как шло строительство станции метро «Киевская». Эта станция уже была готова, но вестибюль только начали строить, и мне, как автору его конструкций, надо было осуществлять авторский надзор. Узнав об этом, Екатерина Павловна сразу же предложила мне жить вместе с Лидой у нее и ездить из Барвихи на Киевский вокзал, оставляя Лиду на даче. Я предложила своему начальству, что во время отпуска два раза в неделю буду вести авторский надзор, а мой отпуск за счет этих дней будет продлеваться. Это меня очень устраивало и мое начальство тоже.

В это время мое общение с Екатериной Павловной было ежедневным. На даче я тут же принялась сажать редиску, салат и укроп с таким расчетом, что, как только урожай редиски и салата первой посадки будет съеден, поспеет следующая порция редиски и салата. Был на дальнем поле и рано посаженный картофель, и Екатерина Павловна любила варить молодую картошку со стеблями укропа. Часто она прогоняла меня с грядок, чтобы я отдохнула, полежала в гамаке.

Екатерина Павловна очень интересовалась моей работой в Метропроекте, заставляла меня рассказывать ей обо всем, что я делаю как инженер. Моей маме я никогда не рассказывала так подробно о моих делах на работе — ей это было совсем не интересно. Маму интересовало отношение сотрудников ко мне, мое отношение к ним, но не сама работа. Да и все остальные знакомые не связывали своего отношения ко мне с моей работой, и только Екатерина Павловна готова была слушать мои рассказы о делах, о проектной работе, интересовалась моими успехами и тем, что обо мне говорят или пишут в газетах.

Екатерина Павловна сама работала всю жизнь, а в те годы, когда я была с ней знакома, она занималась подготовкой к печати писем Алексея Максимовича к ней и составлением к ним комментария. Эта большая и очень важная работа занимала у Екатерины Павловны много времени, жизнь которой и без того была насыщена событиями. Мою работу Екатерина Павловна считала серьезной, так как и сама была очень серьезным человеком, и, быть может, поэтому относилась ко мне с таким интересом. Иногда, когда в нашей метростроевской газете или в вечерней газете долго не было статей о моей работе, она могла сказать: «Что-то о вас давно в газетах не пишут!» Первый том «Писем к Е. П. Пешковой» вышел в 1955 году, и Екатерина Павловна подарила мне его с надписью «Дорогой Антонине Николаевне, мужественной женщине, на память. Е. Пешкова, 25/5, 1956». Писем было много, в первую книжку вошла только часть их (1895–1906), и работа ее над остальными письмами продолжалась.

Екатерина Павловна захотела, чтобы ее внучки, Марфа и Дарья, живя на даче, изучали иностранный язык. Была приглашена преподавательница французского, которая тоже поселилась на даче. Для изучения языка к Марфе и Дарье присоединился муж Светланы Сталиной, Гриша Мороз, живший поблизости, и, пока он занимался на верхнем этаже, Светлана ждала его внизу на террасе. Светлана производила очень хорошее впечатление, была скромной, милой и очень женственной молодой женщиной, одевалась просто, косметикой не пользовалась. Разговоры со Светланой никогда не касались политики и ее отца.

На протяжении долгих лет

моего знакомства с Екатериной Павловной она дважды устраивала мне испытания. Однажды сказала, что хотела бы иметь на даче в Барвихе центральное отопление и уже купила для этого котел. Меня она попросила сделать проект котельной под кухней. Я котельные никогда не проектировала и сказала Екатерине Павловне, что проектировала мосты, фабрично-заводские конструкции, а теперь — конструкции для метро и тоннели. Екатерина Павловна неумолимо заявила: «Но вы же инженер!» — и я сдалась. Пошла в гараж посмотреть на купленный котел и прикинула его размеры, а потом уехала с дачи в Москву. На другой же день зашла в нашу библиотеку, нашла книги по котельным, но это были крупные котельные для городского отопления или для фабрик и заводов, книг о небольших котельных не оказалось. Однако я поняла, какие фундаменты требуются под котлы и каким должно быть расстояние от котла до стены. Вечером я сделала чертеж, правда, пока без проставления основных размеров — длины, ширины и высоты котельной.

Через несколько дней Екатерина Павловна позвонила мне и сказала, что рабочих она наняла и они в субботу начнут работать — вынимать грунт. Я приехала в субботу с чертежом и пошла к рабочим; меня встретил главный из рабочих, возможно, прораб. Мы сели на кухонное крыльцо, и я, развернув чертеж, сказала ему прямо, что котельных никогда не проектировала. На это он, улыбаясь, ответил: «Зато я всю жизнь занимаюсь такими котельными». Он сказал мне, какими должны быть длина, ширина и высота котельной, и я проставила эти размеры. Кроме того, он предложил сделать дверь в котельную в другой стене и лестницу под кухонным крыльцом, а в той стене, где я наметила дверь, сделать люк для сбрасывания угля и указал размеры этого люка и его расположение по высоте. Я переделала свой чертеж, написала «исправленному верить» и подписалась под чертежом.

Года два или три спустя Екатерина Павловна сказала мне, что хотела бы на даче иметь свой колодец, и попросила меня помочь ей в этом. В тот год я занималась проектом станции «Киевская-радиальная», начальником строительства был инженер Либензон. При очередной нашей встрече я решила с ним посоветоваться об устройстве колодца. И совершенно неожиданно для меня Либензон сказал: «Мы это сделаем, для меня большая честь помочь Екатерине Павловне Пешковой». Договорились, когда поедем на дачу посмотреть место, я предупредила Екатерину Павловну, и мы приехали.

Либензон был рад познакомиться с Екатериной Павловной и обещал прислать рабочих и оборудование. Рабочие через несколько дней приехали. Проработали несколько часов, а потом их не было ни на второй день, ни на третий. Екатерина Павловна позвонила с претензиями ко мне, и мне пришлось пожаловаться Либензону. В конце концов был сделан колодец из бетонных колец с приямком для запаса воды и включен насос, который еще раньше купила Екатерина Павловна. Других просьб ко мне как к инженеру, кроме этих двух, за все годы нашего знакомства у нее не было.

В это время на даче Екатерины Павловны жил ее друг Михаил Константинович Николаев со своей маленькой дочкой Катей, а также Марфа и Дарья, еще незамужние девушки, но, как мне помнится, уже имевшие женихов. Мне Екатерина Павловна выделила комнату на нижнем этаже и сказала, что я могу приезжать на дачу и в будущем, когда только захочу. Удавалось мне это редко, так как начиная с 1946 года я или снимала под Москвой дачу для Лиды и моей мамы, или позже увозила Лиду с собой в Новый Афон, где все еще требовался мой авторский надзор за строительством тоннелей. Вечерами на даче у Екатерины Павловны, когда дети были уложены спать, мы обычно сидели на террасе и разговаривали. Я рассказывала о нашей жизни на Кавказе во времена войны, Екатерина Павловна — о своей жизни в Средней Азии, куда она эвакуировалась вместе с Надеждой Алексеевной, Марфой и Дарьей.