Я решил стать женщиной
Шрифт:
Как хорошо было бы быть супербогатой, я бы обеспечивала всех своих баб, — и совесть не мучит, и душа за них не болит, и, глядишь, «дадут» по старой памяти.
Катя заглянула через плечо на мою лаконичную запись.
— Правильно, давно пора, а лучше сразу в психушку, пусть тебя подлечат. Ты хотела зимой на курорт? Вот отдохнешь в люксе с решетками. Вместо пляжа душ Шарко, — и она вульгарно расхохоталась мне в лицо.
— Уйди от меня, торговка, не брызгай слюнями. Поинтеллигентней научись смеяться, разрешу за один стол со мной сесть, — и мы расцеловались: холодные губы, ледяные, не успевшие согреться, щеки. — Всё, меняю пол, надоело всё, и вы все
— Го-о-осподи, так день хорошо начинался! — простонала Катя, я ей сто раз уже позвонила, рассказав и о сне, и о деньгах, и о предстоящих съемках.
Она плюхнула свою демонстративно обессиленную задницу на стул, руки повесила беспомощными тряпицами, а голову запрокинула, уронив её на высокую спинку стула, выразив этим всё свое нежелание бороться с моими причудами.
— Ну? И что будет с твоим членом? — наконец, ожила Катина голова, приподнявшись. — В баночке принесешь, идиотка?
Членик мой давно не интересовал моего партнера по бизнесу, секс между нами периодически обрывался надолго и случайными лотерейными выигрышами радовал теперь исключительно редко, но рациональная сущность этой еврейской девушки интересовалась, останется ли мой запасной хуй для неё на всякий случай? Такой всегда доступный и всегда любящий ее? Или надо будет рассчитывать только на конкурентный выбор и поиск в злой суровой жизни свободных и не очень мужских пиписек?
— Ладно, Кать, я пока просто иду к сексопатологу. Успокойся, — у меня, действительно, не было ответов на эти вопросы, и я быстро сдалась, не став спорить и доказывать свои права быть женщиной: собачкой или белочкой… По степени идиотизма — это выглядело бы одинаково.
— Ну, сходи, развлекись, но большего я тебе не разрешаю, — теперь ожили и Катины руки, и они уже совершали наглые повелительные движения в моём направлении. — Ты и так давно баба, хватит. Ходи в нарядных юбочках, может, кому и понравишься, — таким же наглым повелительным голосом Катя очертила рамки моей жизни.
— Дура ты. А что? Это новость для тебя? По-моему, с первого дня нашего знакомства ты знала об этом. Я тебе вообще сказала, что я уже после операции, и мой член был приятным сюрпризом для тебя, когда ты первый раз туда полезла своей ручкой. В этот момент было забавно на тебя смотреть, — напомнила я ей подробности нашего знакомства.
— Ой, а помнишь, как мы в первый раз с тобой поцеловались? — неожиданная реакция, Катино лицо сложилось в мечтательную гримаску. — Нет, я не спорю, ты, конечно, женщина, но отрезать тебе ничего не нужно, — расчувствовавшаяся моя бывшая девушка точно хотела оставить мой членик на худой конец, про запас, на всякий пожарный случай: ОК, буду грустным паровозиком на её запасном пути.
Пришла еще девушка Аня, работающая у нас за компьютером, и звонила я уже записываться к сексопатологу при хохочущих зрителях. Они угорали. Чего смешного? Но я рада была их хоть чем-то развлечь.
Внимательно перелистав «Желтые страницы», я нашла единственное знакомое название, связанное с транссексуализмом, — Центр репродукции на Иваньковском шоссе. Неоднократно разрекламированный телевидением, с умным и телегеничным лицом армянский хирург Акопян, работающий в этом центре, — это всё, что я знала о смене пола на тот момент.
Я взяла трубку, я волновалась. Что сказать? «Запишите меня к сексопатологу, я хочу стать женщиной» — не поворачивался язык. Идти на прием к мужчине и изливать ему душу — тоже не хотелось.
«Блядь!..» — выругалась я. «Блядь!» — выругалась я еще раз… и еще: немножко успокоилась и набрала нужный номер.
К телефону подошел мужчина с легко узнаваемыми голосом и интонациями — типичный голос наших родных совковых автосервисов. Эта ебанная секретарша из якобы регистратуры оказался охранником. По таким деликатным вопросам в коммерческой и как бы шикарной клинике вас обязательно должен записать на прием охранник. Почему не сантехник? Или уборщица? Я сообразительная, я быстро нашла ответ, — это голос не совкового автосервиса, это собирательный голос всех наших российских услуг, всего нашего российского сервиса. Вы хотите, чтобы Вас обслужили, как в Америке? Вам не на Иваньковское шоссе, Вам в Нью-Йорк или в Чикаго, Америка там. А я звонила в «Совок».
Он меня записал, собака. На вопрос: «А врач кто? Мужчина или женщина?» Всё тот же «милый и вежливый» голос: «А какая Вам разница?» Интонации — еще чего-нибудь спросишь, дам по роже. Я, взбешённая, вежливо попрощалась.
Меня записали, записали на следующий день, записали к психиатру Крюкову Вадиму Викторовичу.
Кто-то подрабатывает сторожем в гаражах, кто-то занимается извозом в свободное от работы время, психиатр Крюков Вадим Викторович подрабатывал сексопатологом в Центре репродукции на Иваньковском шоссе. Сексопатолог… психиатр — в нашей стране это почти одно и то же. Слава Богу, что сексопатологом не подрабатывал окулист или ЛОР.
Конечно, я готовилась, я думала, что ему расскажу, уже полдня я мысленно умно отвечала на его вопросы. Я красиво оделась, я не была в юбке, в те времена я одевалась скромно, но мужских вещей в моем гардеробе уже давно не осталось. На плече болталась недавно купленная совершенно дурацкая сумочка «Roncato», и тогда мне, глупой, она очень нравилась.
Встретил меня всё тот же секретарша-охранник в виде молодого здорового парня с блондинистым ежиком. Он любезнейшим образом встал мне навстречу и с очаровательной улыбкой спросил: «Вы к кому, девушка?»
— Я к Крюкову, — ответила я, стараясь говорить мягче.
— У него сейчас запись на четыре.
— Да, это меня записали, моя фамилия Фомин, — пришлось представиться мне.
Охранник покраснел, ему было стыдно, что он разговаривал со мной вежливо, это внимание, естественно, предназначалось девушке, которую он увидел, но никак ни Фомину-извращенцу, пришедшему на прием к сексопатологу. В общем-то, я его понимала. Он взял с меня 400 рублей, — охранник оказался мастером на все руки, он был еще и кассиром, в центре он работал за всех. Удивительно, что я увидела не его, когда все-таки попала в кабинет врача, в этом центре это было бы очень логично — охранник-секретарша-кассир-сексопатолог.
Крюков принимал в кабинете академика Васильченко, оказывается, разбогатевший медцентр делал во всех остальных кабинетах и помещениях евроремонт, видимо, очень выгодно он сэкономил свои денежки на кассире и секретарше регистратуры.
Я неуверенно вошла в большой солидный кабинет академика. Было немножко стыдно, немножко страшно: Крюков — симпатичный мужик средних лет, согнулся над большим столом…, но он не писал, он смотрел на меня исподлобья: не угрюмо и вовсе не зло, но и без особой приветливости разглядывал он меня. Что его так скрючило? Встал в свою рабочую стойку? Господи, все играют какие-то роли, психиатр играл роль психиатра — для этого он добросовестно зачем-то скрючился, а рожу сделал совершенно непроницаемой. Мы представились, поздоровались, он записал мою фамилию: