Я русский солдат! Годы сражения
Шрифт:
Мне даже кажется, что некоторые из них настолько ему были благодарны, что их похоронили вместе с Хасаном у стены Хованского кладбища.
М. Королёва: – Ну, это уже фантазии какие-то.
А. Проханов: – Это не фантазия. Потому что в центре нашей жизни стоит Дед Хасан. Дед Хасан – это центральная фигура нашей идеологии и нашей сегодняшней русской судьбы.
М. Королёва: – А почему
А. Проханов: – Так получилось, потому что если раньше, до 1991 года, идеология, советская идеология, во многом совпадавшая с прежней российской идеологией, была направлена на постоянное возвышение, на постоянный взлет, на постоянное формулирование сверхцелей, это была космическая цивилизация и люди возвышались постоянно…
М. Королёва: – Подождите, но воры в законе – они же оттуда?
Они же оттуда, они же были до 1991 года.
А. Проханов: – Люди возвышались. Об этом пелись песни, об этом слагались романы, ставились памятники. А вот потом, с определенного момента возник другой вектор, все пошло специально, умышленно на унижение. Идеология нашего времени не в возвышении, не в полете к звездам, идеология нашего времени в деньгах, в преуспевании, в жратве, в прекрасной жизни твоей за счет других – не в будущем, а в том, чтобы здесь и сейчас. И в центре такой идеологии стоит вот эта категория людей.
Это дикая воронка, куда все сползает и скатывается, вся сегодняшняя культура, вся сегодняшняя философия, весь сегодняшний дизайн жизненный. А внизу сидит Дед Хасан и принимает это все на себя. Он – маг. Он же был езид, понимаете? Он – курд-езид, который был огнепоклонник. Наверное, он кричал «Огонь-огонь!», и тогда все начинали стрелять. Вот и в него попала пуля после этого…
М. Королёва: – Но вы, все-таки, не ответили на вопрос. А почему?.. Вот представьте себе, такой удобный момент. Вот, пожалуйста, собираются люди похоронить такого человека. Ведь понятно, кто приходит.
А. Проханов: – А зачем внуки Деда Хасана будут арестовывать братьев Деда Хасана? Все повязаны.
М. Королёва: – А кому он выгоден? Кому он важен?
А. Проханов: – Он не выгоден, он просто хозяин жизни. Кому он выгоден? Он – хозяин жизни. Это центральная фигура этого уклада.
М. Королёва: – Ну, подождите. Хозяева жизни в других местах сидят, как я понимаю. Вот мы с вами проезжаем мимо Кремля, мы видим: вот сидят хозяева жизни. Министерства какие-то, я не знаю. Вот они, хозяева жизни.
А. Проханов: – А мы не знаем, где сидел Дед Хасан. Он просто пришел в этот маленький ресторанчик. Может, до того он сидел в столовой Госдумы. Если к нему приходили на поклон сильные мира сего, если его не взял Уголовный розыск…
Был фильм такой прекрасный, Урсуляк поставил, «Ликвидация». Так поступил советский маршал, который освободил Одессу от жулья. Потому что задача была – освободить Одессу от жуликов, потому
Единственный, повторяю, кого мне по-настоящему жалко, невинно осужденный – это, конечно, Полонский. Это трагическая фигура. Как он отличается от Деда Хасана.
М. Королёва: – Вам, правда, его жалко?
А. Проханов: – Мне смертельно жалко. Представляете, он сейчас строит Сити в карцере Камбоджи. Он сидит и строит там город Сити.
Потом он действительно почти самосожженец. Он сжег там свои трусики и сжег наволочку от тюремной койки. Он говорил тогда, я помню, в Москве. Он очень вальяжный, настоящий…
М. Королёва: – Заметьте, я не прерываю, нет.
А. Проханов:– Он – настоящий винер. Я – лузер, а он – винер. Он говорит, что если у человека нет миллиарда…
М. Королёва: – Винер – это у нас… Запрет может быть на иностранные слова.
А. Проханов: – Победитель. Победитель. Ну, это терминология Авена. Они – винеры, то есть в выигрыше, победители, а мы – лузеры, проигравшие. Он – винер. Он сказал: «Ко мне, если нет миллиарда, не приближайся». И вот, понимаете, сейчас к нему там приближаются в этом карцере, в этом СИЗО те, у кого даже и цента нет.
М. Королёва: – Подождите, но вам не должно быть жалко такого человека – вы должны торжествовать.
А. Проханов: – Нет, мне страшно жалко.
М. Королёва: – «Вот, наконец. Наконец, торжествует справедливость».
А. Проханов: – Нет, нет, нет. Мне чуждо злорадство. Я думаю, что к нему эти люди приближаются с очень опасными намерениями. Я даже думаю, что, может быть, он начал сжигать на себе одежду, потому что почувствовал себя глубоко униженным и оскорбленным в результате этого.
М. Королёва: – Александр Андреевич, его должны выпустить совсем скоро.
А. Проханов: – Я буду праздновать этот день. Как только Полонский выйдет оттуда из тюрьмы и приплывет к нам на своей личной яхте, я первый приду его встречать: «Наконец ты с нами, Полонский».
М. Королёва: – Заметьте, я снова не прерываю. Ну, Александр Андреевич, раз уж я от вас услышала слова «винеры» и «лузеры», то я просто не могу не задать вам вопрос, связанный с очередной инициативой Владимира Жириновского. Ну, правда, такая инициатива время от времени возникает, и не только от Жириновского. О запрете иностранных аналогов русских слов. Вообще это реально, как вы считаете?