Я с тебя худею
Шрифт:
— Да не бойся ты, Ермакова, я же тебя не похищаю! Мы просто прокатимся.
В машине приятно пахнет мужским парфюмом, мне нравится, как этот аромат сочетается с запахом свежей кожаной обивки. Я пристегиваюсь и снова складываю руки на груди. Надо было надеть бюстгальтер. В машине работает кондиционер.
Леша садится и бросает взгляд на меня, а потом тянется к заднему сидению и протягивает мне свою джинсовую куртку.
— Надень, пожалуйста.
— Спасибо, не надо. Все нормально…
— Надень, —
Я забираю у него куртку и накидываю на плечи. Становится тепло, даже слишком. Или это меня бросает в жар от стыда?
Леша трогается и быстро съезжает на грунтовую дорогу, ведущую через лес:
— Куда она?
— К пруду.
— О! Круть!
Мы продолжаем ехать не смотря друг на друга. Я опускаю стекло и ловлю рукой встречный поток теплого ветра, пропуская его сквозь пальцы. После загруженной недели в голове ни одной мысли. Так хорошо!
Милаш выглядывает между нашими сидениями, он забавно дышит и лижет то Соколова, то меня.
— Псина, ты мне скоро ухо сожрешь! Хватит меня лобзать! — ворчит Леша, отталкивая от себя морду собаки и притормаживает, когда мы выезжаем к площадке у воды. — Облизывай лучше Леську, а то меня пугает эта черная хрень у нее на лице!
Я в ужасе опускаю зеркало, загорается тусклая подсветка и я смотрю на свое лицо. Под глазами черные пятна, на скулах потеки, на кончике носа целый кусок глины.
— Ааа, — взвизгиваю я, — в зеркале ванной все выглядело не так ужасно!
— Теперь понятно почему ты не надела лифчик, — подмигивает Соколов, заглушая мотор, — чтобы отвлечь от лица. Умно!
Я начинаю жалеть, что поехала.
— Пройдемся к воде? — он выходит из машины и идет к моей двери, чтобы открыть, но я успеваю выйти сама.
Леша смотрит на меня и что-то тихо бормочет про упрямство. Милаш уже извелся от нетерпения и быстро выскакивает из машины. Он мгновенно оказывается в воде, создавая брызги вокруг себя.
— Блин, чувак! Ты специально?! — Соколов поднимает глаза к небу и стонет от досады. — Мы и так из химчисток не вылезаем!
Мы подходим ближе к воде и садимся прямо на песок. Теперь я рада, что Леша дал мне куртку. Около воды довольно прохладно. Я прижимаю к себе ноги и обнимаю колени. Не хочется говорить, просто слушать сверчков и легкий шелест листьев. Вода кажется огромным, ровным зеркалом с мелкой рябью у берега.
Милаш возвращается к нам и ложится рядом. От него чудовищно несет мокрой псиной.
— Официально лишаю тебя звания второго пилота, чувак! — Соколов машет рукой у носа и морщится.
— Зато комаров отгоняет.
Соколов тихо посмеивается и устраивается удобно, почти ложится на песок, опираясь на локти.
— Круть! Свобода!
— Я твой «круть» по всему комиксу убираю, — ворчу я, — а еще «и так» у тебя везде слитно и «кстати» через «и» на конце.
— Ну, прости меня, безграмотного.
Соколову ничуть не стыдно. Не понять ему оскорбленные чувства филолога до мозга костей. Он решает добавить:
— Видимо, пока вам в школе в мозги вдалбливали знания, мои — выдалбливали на ринге.
Ладно, теперь стыдно мне. Я совсем забыла об этом.
— Как ты пережил это? — он напрягается от моего серьезного тона и не смотрит на меня. — Когда тебя дисквалифицировали из федерации спорта.
— Примерно так же, как и неделю назад.
Я долго сверлю его взглядом, жду, когда он повернет голову и посмотрит на меня, но он упрямо пялится куда-то в небо.
— Мне жаль, что с тобой произошло все это… — шепчу я едва слышно.
— В том, что произошло виноват только я. Мне это и расхлебывать.
Я понимаю, что не готова знать подробности того, что произошло много лет назад. Все чего я хочу, чтобы Соколова перестали преследовать призраки прошлого. Но пока он не отпустит это, он не сможет избавится от их тени.
— Чего она хотела? Та женщина на паркинге. Она что-то сказала тебе?
Мой голос надламывается и звучит чудно, сама себя не узнаю.
— В прошлый раз она ничего не говорила, но я знаю, чего она хочет.
— Чего?
— Чтобы я поговорил с… ним.
— С Филом?
Леша кивает и поворачивается ко мне. Я пугаюсь его взгляда, потому что не ощущаю себя достаточно сильной, чтобы помочь. Скорее — беспомощной и бесполезной.
— А знаешь почему я так легко принял условия отчима и не бойкотировал затяжной больничный? Я не хочу… черт, нет, я боюсь возвращаться домой и снова столкнуться с ней…
Я силюсь сказать что-то умное, но мне вообще ничего не приходит в голову.
Соколов резко поднимается на ноги и одним красивым и пафосным движением стаскивает через голову свою футболку.
— Как насчет поплавать под луной?
С возвращением старый добрый Соколов! Не долго ты пробыл настоящим.
Он начинает снимать с себя обувь, носки, джинсы, оставаясь в одних боксерах.
— Не вздумай раздеться догола! — предупреждаю я, заранее готовясь отвернуться.
— О, только не на первом свидании.
— Это не свидание, Соколов.
— Ну да, ну да… — бормочет он, уходя к воде.
Милаш тут как тут, заскакивает в воду к хозяину. Они резвятся, как дети, а я наблюдаю за ними, оставаясь сидеть на берегу.