Я - счастливый человек
Шрифт:
Оказывается, он ничего про съемки не знал, ему надо было опохмелиться. Он влез в очередь и, заметив, что я толпу расталкиваю, разозлился…
Конечно, мужичка привели в чувство, растолковали, кто я, что вот я такая артистка, что снимаюсь в фильме, да еще и играла в «Цыгане». Он чуть не плакал, стал просить у меня прощения, едва в ноги не упал…
В предпоследней сцене в парке, когда мой муж просит меня не пить, говорит, что ради детей своих, ради него должна я бросить пить, — опускаюсь на колени, плачу, целую ему руки, говорю, что я сама не могу бросить пить, помоги, помоги мне.
— Тебе никто не
И в этот момент в церкви зазвонил колокол. Я невольно повернулась и говорю: «А кто же мне поможет, кто?» И побежала прямо в церковь. Это была импровизация. Этого в сценарии не было. Мне помог колокол, он призвал меня…
Когда закончили съемку, режиссер говорит:
— Очень хорошо получилось.
— Понимаешь, Коля, я сейчас подумала, что это может стать финалом картины. Звучит музыка. Хорошо бы дать панораму — небо, купола и крест…
— Посмотрим, — сказал он.
После съемок я вернулась в Москву, но уже через неделю звонок со студии:
— Это Коля Гибу. Посмотрели материал, и я понял, что обязательно должна быть сцена в церкви.
— О, это сложно. Что я могу в церкви говорить?
— Не знаю. Подумай сама.
Я стала думать. В церкви громко разговаривать не полагается, да и какие слова я буду говорить? Как же это будет? Так я ничего и не придумала.
Снимали мы вечером, в одном из кишиневских храмов. Я попросила оператора, чтобы он взял камеру на плечо и фиксировал каждое мое движение. Куда я, туда и он, чтобы было… смятение, метания, экспрессия.
Режиссер сказал, что я могу быть свободной в своих действиях, но чтобы в конце я обязательно стала на колени перед образами и опустила голову. Тогда, говорит, пойдут титры на фоне свечей.
Я дождалась, когда прозвучит команда «Мотор!», повернулась и увидела икону Николая Угодника. А Николай Угодник — это мой святой. Я ему молюсь всегда, я верю ему и знаю, что он мне всегда приходит на помощь. Еще со студенческих лет.
Когда я училась во ВГИКе, то каждый семестр кого-то из студентов отчисляли — вплоть до третьего курса. Вначале у нас был большой курс, но постепенно он таял. До третьего дошло человек двенадцать. Мы все, помню, дрожали, и кто-то предложил: пойдем в церковь, поставим свечку, может быть, это поможет.
И вот я с подругами пришла в церковь. Ляля Шагалова из нас была самая смелая, подошла к женщине, которая продавала свечи, и спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, какому святому надо помолиться и поставить свечи, чтоб нас не отчислили из института?
— Вот поставьте Николаю Угоднику. Он чудотворец, он вам поможет.
Мы купили свечки, поставили, помолились, и нас не отчислили. Потом я всегда ему молилась и очень верила ему…
И вот я увидела образ Николая Угодника. Я так молилась, я так просила, чтобы помог мне сыграть эту сцену, и когда послышалась команда «Мотор!» — я побежала. Я вдруг начала говорить: «Господи, помоги мне… Помоги мне, Господи!» Вроде бы одни и те же слова, но разные состояния, интонации… Объяснить, как все это было, я не могу. Помню только, что остановилась, склонила голову и произнесла:
— Прости меня, Господи.
И всё. Стоп.
Второй дубль уже не снимали. Я не знаю, как об этом сказать… Но что-то было сильнее меня. И это видно на экране. Я и сейчас вот думаю:
В одном из маленьких храмов Москвы я как-то беседовала со священником. Я спросила его, как мне дальше жить, и он ответил:
— Живи, дочка, по заповедям, и самое главное, чтобы тебе, когда проснешься утром, не было стыдно за то, что ты сделала накануне. Старайся жить по справедливости, делай добро людям, научись прощать.
Эти простые слова запали мне в душу. Я стараюсь так жить. Не всегда это получается, но я запомнила ту беседу. И прежде, нежели что-то сделать, я думаю: а что бы Он сказал… Должна ли я так поступить? Правильно ли это?
Конечно, как каждый человек, я делаю немало глупостей. Но, может быть, я сделала бы больше ошибок, если бы не те слова. Они — в моей душе.
Сохранить внутри себя добро, надежду, покой, гармонию очень трудно. Но мы должны, иначе уходит доброжелательность, духовность, а это страшно. Человек так устроен, что всегда надеется на лучшее. Даже если что-то происходит плохое.
Я всегда старалась помочь тем, кто оказывался в трудном положении. Сколько себя помню, всегда была ходатаем по житейским делам: кому-то нужно было выбить квартиру, кого-то уложить в больницу. Кстати, меня дважды избирали депутатом Моссовета, и я была председателем постоянной комиссии по культуре. Признаюсь, я довольна тем, что мне удалось ускорить строительство столичных объектов культуры. Однажды этот вопрос был главным в повестке дня сессии Моссовета. На сессию пригласили много гостей, и заседание проходило в Колонном зале Дома Союзов. Я вышла на трибуну и сказала:
— Дорогие товарищи зрители!
Зал решил, что артистка ошиблась и загудел.
— Нет, я не ошиблась, — сказала я. — Вы знаете, что нам, артистам, часто приходится выступать в различных аудиториях и начинать с этого традиционного приветствия. Иной раз, когда приглашают на деловое совещание — это с артистами тоже случается, — идешь и думаешь, как бы не сказать этих слов. Но сегодня я специально обращаюсь к вам с этим традиционным приветствием. Потому что я уверена: нет среди вас человека, товарищи депутаты, который не любил бы кино, театр, цирк, кто не испытывал бы радостного, трепетного волнения от сопричастности к искусству, к судьбе героев, к проблемам жизни, представленной на высший суд, суд зрителя, — то, ради чего творит истинный художник.
Я хорошо подготовилась к выступлению, мне помогала большая группа депутатов, проводила дотошные проверки. В ту пору в Москве строились новые здания МХАТа, музыкального училища имени Гнесиных, цирк на проспекте Вернадского, книгохранилище Всесоюзной государственной библиотеки, кольцо крупных кинотеатров. Но темпы строительства отставали от намеченных планов, то и дело урезали финансирование. Я стояла на трибуне и говорила так запальчиво и горячо, что зал затих. Я то и дело отрывалась от заранее написанного мною текста, называла пофамильно чиновников союзных и московских ведомств, подвергла острой критике и председателя исполкома Моссовета Промыслова, что не случалось на сессиях. Я даже подумала, не очень ли резко я выступаю, но тут же отогнала сомнение прочь.