Я - Шерристянин
Шрифт:
В учреждении "ЦЕНТРЗАГОТКОНТОРРОЗЛЕПЕСТОК" все в буквальном смысле встало на свои места.
Гражданка Захарова М. В., не принятая в секцию, нашла свою клеенчатую сумку и двинулась дальше, по своим делам.
Профессор Виктор Витальевич Ворошейкин устал работать и встал из-за письменного стола; когда он вернулся к нему снова, листочек с последними, крайне важными для науки записями опять куда-то запропастился, и профессор растерянно стал искать его по всем углам своего кабинета.
Товарищ Миши по техникуму, Костя Аглашин, забыл о том, что он видел на улице, и пошел готовиться к зачету...
Все,
– Ну, вот и все,- услышал он голос.- Теперь осталось только стереть всякие воспоминания о происшедшем в памяти разумного обитателя Земли, участника второго этапа исследований. Процессом обратной трансформации сознания уничтожение воспоминаний не предусматривается - для этого требуется специальная обработка...
– Я понимаю,- сказал Миша Стерженьков глухо.- Если надо, то конечно... Я вас очень хорошо понимаю. Но вы тоже поймите, что я...
В аппарате шерристян откинулась какая-то створка, и на кронштейнах вперед выдвинулся сферический колпак голубого цвета.
Аппарат надсадно гудел, интонации этого гула непрерывно менялись, словно бы он исполнял какую-то немыслимую на Земле мелодию. Иногда внутри него что-то щелкало и слегка позванивало. Время от времени на его панелях распахивались створки, и оттуда на кронштейнах выдвигались вперед все новые и новые сферические колпаки. Скоро они окружили Мишу Стерженькова чуть ли не со всех сторон, и каждый из них оказывал на него свое воздействие.
Изредка на сознание Миши легкими волнами находили полосы какого-то забытья. Потом гул в колпаке смолк, аппарат изменил свой цвет, и снова Миша почувствовал на себе невидимый и вроде бы укоризненный взгляд.
– Трудно поддающийся обработке,- сказал в Мишиной голове голос, словно бы обращавшийся не к нему, а к кому-то другому.- Необходима смена режима, перестройка структур.
Миша Стерженьков растерянно оглядывался по сторонам. Все, что происходило с шерристянином на Земле, он по-прежнему помнил отлично. Стерлись из памяти лишь самые мелкие, незначительные подробности.
Аппарат шерристян вздрогнул и загудел снова. Теперь его шум был басовей и гуще. Сферические колпаки, окружавшие Мишу, зашевелились все разом.
Полосы забытья, находившего на сознание, стали продолжительнее и чаще. Когда Миша выныривал из них, он отмечал, что аппарат шерристян шумит все сильнее, но никакого особенно заметного действия обработки памяти он на себе по-прежнему не отмечал. Стерлись лишь еще кое-какие подробности, но и только.
– Что же,- растерянно сказал Миша Стерженьков, когда аппарат умолк во второй раз.-Я ведь... Ну, никак...
В этот раз передышка была продолжительнее. Конструкция, порождение далекого разума, словно бы отдыхала, набираясь сил перед тем, как заработать снова.
– Мама скоро придет с работы,- растерянно сказал Миша.- У нее сегодня короткие рейсы... А тут... А вы...
Аппарат начал наступление на Мишину память в третий раз. Аппарат содрогался и вибрировал. Войдя с ним в резонанс, тихонечко стали позванивать хрустальные спортивные кубки и медали, завоеванные Мишей на различных соревнованиях. Цвет аппарата шерристян менялся теперь уже с неописуемой быстротой. Сферические колпаки вертелись вокруг Миши, тоже все время взвинчивая свою скорость. И наконец аппарат умолк в третий раз, все колпаки втянулись в него и скрылись за створками.
– Трудно поддающийся обработке,- повторил голос в Мишиной голове.- Все стереть невозможно. Некоторые воспоминания останутся.
Невидимый взгляд продолжал рассматривать Мишу Стерженькова. Во взгляде этом Миша все явственней ощущал скрытое уважение. Возможно, впрочем, что все это ему казалось, потому что опять в Мишиной голове был полный сумбур и хаос. Ему было обидно, очень обидно, что он не оправдал доверия братьев по разуму, ему казалось, что во всем виноват только он один. И хотелось, чтобы вся эта история немедленно началась снова, с самого начала,- став опять шерристянином, уж он постарается, ой, как постарается подавлять в себе остаточные проявления сознания землянина. Не знает еще, каким образом, но будет, обязательно будет, чтобы второй этап исследований шерристян на Земле прошел гладко, прошел как надо.
Но никому не дано возвращаться к истокам каких-то событий и переживать их вновь, хотя часто, очень часто ничего не. желает человек так сильно, как этого. Не дано... Второй и третьей попыток, как это заведено в некоторых видах спорта, не положено, к сожалению, в обычной жизни.
– Землянин, прощай!
– сказал голос в Мишиной голове. Аппарат шерристян стал медленно растворяться в воздухе. И на какое-то мгновение Мише Стерженькову показалось, что голос хочет сказать ему еще что-то другое,сказать с теми же очень дружескими, очень теплыми интонациями, с какими прозвучали слова прощания; и он кинулся к тому углу комнаты, где стоял аппарат, по поздно - лишь легкая дымка осталась в воздухе, и вот и она растворилась бесследно.
Миша Стерженьков сел на стул и встал. Потом он прошелся по комнате из угла в угол и снова сел. Из соседней комнаты доносилась песня - событие эстрадного сезона...
И тут же в коридоре послышался шум открываемой двери, звонко щелкнул замок, прошли по коридору шаги, и мама, Алевтина Игоревна, в шоферском комбинезоне, пропахшем ветром дальних рейсов и бензином, появилась на пороге Мишиной комнаты.
– Ну,- начала мама голосом строгого воспитателя,- как этот зачет?.. По технике теории... нет, по теории толкования?.. Короче, сейчас переоденусь, возьму учебник и проверю, как ты к нему готов...
ЭПИЛОГ
В последний раз с Мишей Стерженьковым я встретился вчера. Хроника чрезвычайных событий из жизни юного спортсмена была уже почти закончена мной, и оставалось лишь уточнить некоторые подробности. Условившись встретиться у входа в спортивный комплекс техникума, оба мы пришли точно в назначенное время - он подошел справа, а я слева, и возле гипсовой статуи игрока в крокет мы обменялись крепким рукопожатием.
Все тот же спортивный загар, ничуть не потускневший за прошедшее время, лежал на его открытом, мужественном лице. Сошла с него только печать озабоченности, которая сразу же бросилась мне в глаза в первые мгновения нашего знакомства на "чертовом колесе". Рукопожатие юного спортсмена оказалось таким энергичным, что я даже поморщился.