Я – сингуляр

Никитин Юрий Александрович

– Ну, вообще-то там этих вещей много…

Кто-то из-за спины вскрикнул жадно:

– Каких?

– Разных, – ответил я отечески. – Я ж говорю, Тускуба захоронили, а он был повелителем всего Марса. Ну, пусть имя Толстой придумал, но это явно захоронение величайшего правителя Марса или отдельной его области… настолько оно обширно. Я когда попал в эту пещеру, думал, что подземный город. А оказалось – нет, не подземный город. А целая подземная страна.

– Подземная страна? Ну да, вода на поверхности стала иссякать давно, а в пещерах сохранялась.

Другой

из ученых возразил:

– Не иссякать, а уходить в пещеры! Там должны были накопиться подземные моря!

– Я о том и говорю, – сказал первый сварливо. – Это где находится?

Я зевнул.

– Да уже и не вспомню. У меня память… зрительная. А в картах я не разбираюсь.

Иванов заговорил торопливо, совсем другим голосом:

– Туда нужно организовать немедленно экспедицию! Я затребую с Земли втрое больше сотрудников и всю необходимую аппаратуру!

Я зевнул шире, потер глаза.

– Что-то в сон клонит. Набегался. Чай, скоро семьдесят стукнет. Эх, жаль, сами ни в жисть не найдете… Там так хитро замаскировано… Ладно, я пошел.

Иванов спросил в спину непонимающе, тоже мне академик:

– Куда?

Я удивился:

– Как куда? Спать. А потом отправляться на Землю. Я ж последний турист на Марсе?

Он забежал вперед, придержал дверь, глаза отчаянные, проверещал:

– Вы что? Что вы говорите? Да мы сейчас всех на ноги поднимем! Туристов будем допускать сюда, будем! И не просто допускать, а под ручки приводить!.. Дорогу им прометать будем!..

Дальше намечтывать становилось не так интересно, триумф вот он, я отвлекся и обернулся в сторону комнаты, там жарко, душно, мясно, утробный смех…

Глава 4

Лариска появилась на пороге балкона, жаркая и слегка вспотевшая, глаза блестят, прижалась теплым боком и шепнула тихонько:

– Кто этот Демьян Константинович, не знаешь?

– Я их не различаю, – ответил я.

– Который сидел со мной рядом!

– А, этот Люшин однокашник… Если не ошибаюсь, работает в металлургии. Люша говорил про «Никель-проект».

– И мне Танюша сказала, – шепнула она жарко. – Тогда это то, что мне полезно. Милый, ты не будешь против, если я уйду после вечеринки с ним? А на тебя Таня глаз положила!.. Да и Наташка к тебе неровно дышит, только кивни.

Я двинул плечами.

– Ладно, давай.

– Спасибо, милый.

– Хотя металлургия не слишком ли от тебя далеко?

Она хихикнула:

– Все остришь!

– В смысле, не далеко от твоей творческой работы?

– Его компания оказывает нам спонсорскую поддержку, – шепнула она. – Или что-то инвестирует, я слушала невнимательно, дура.

– Именно в вашу фирму?

– Нет, вообще.

– И ты хочешь его приспособить…

– Ты угадал, милый. Он может влиять на дела нашей студии, если я поняла правильно!

– Тогда давай, – согласился я, хотя и без моего разрешения Лариска бы действовала именно так, как нужно карьере, железная девушка. – Завтра позвони, расскажешь…

Она исчезла, я видел, как ушмыгнула в сторону не то кухни, не то ванной.

Этот Люшин Демьян тут же двинулся за ней, я снова повернулся и, навалившись грудью на перила, всматривался в звездное небо. Лунная ночь дивно ясная, «видно, хоть иголки собирай», как в украинской песне, но там «ночь зоряна», а сейчас звезд на диво мало, однако небо светлое, словно хрустальный небосвод снизу подсвечивают сильным, но рассеянным светом. И все-таки дышится легче, хотя понимаю, что это обман чувств, такое ничтожное изменение состава углекислоты чувства человеческие не уловят.

Наверное, я не из этого века, мелькнула мысль. Родиться бы в Средневековье, где мечи и аскетизм, где думали не о том, как нажраться, а о чести, славе, крестовых походах за мечтой… Тогда и в небо всматривались чаще. Хотя бы для того, чтобы свериться с дорогой. Люди были романтичнее и мечтательнее.

Вообще-то у меня обычно несколько тем для грез. Одни уходят, иногда выработанные до конца, другие на середине, к третьим просто теряю интерес, потому что натыкаюсь на более яркие и интересные.

Есть грезы, так сказать, на злобу дня. Это если меня обидели или чем-то задели. Тогда я в ярких сценах тут же расправляюсь с обидчиком – едко издеваюсь над ним, осмеиваю, прилюдно втаптываю в грязь, избиваю, а если уж совсем сволочь, то и калечу. Другие грезы из разряда долгосрочных и сложных, их разрабатываю по многу дней. Иногда откладываю в сторону ради более яркой идеи, но полностью не забрасываю.

К долгосрочным относятся такие, как «я в далеком прошлом»: пещерном веке, Древнем Египте, Римской империи, средневековой Европе, России во все периоды, в том числе и в современности. В современности, правда, мало, здесь мне приходится наделять себя дополнительной силой и боевыми искусствами, в то время как в прошлом я и так хорош и на голову выше всех как в буквальном, так и в любом. Знаю и умею больше всех мудрецов, военачальников и заранее могу предсказать результат любой войны или даже битвы. И дерусь, понятно, так, что в одиночку могу разбросать десяток лучших воинов.

Я задумался, как мне показалось, на минутку, в комнате гремит музыка, вдруг на мое плечо легла холодная, как у лягушки, женская ладонь. Я скосил глаза, пальцы с длинными изящными ногтями, маникюр разрисован цветными точками. Голос Лариски шепнул прямо в ухо:

– Размечтался?

– О чем? – спросил я настороженно. Надувную куклу нести через весь город не стыдно, этим только подчеркиваешь свою потенцию, а вот признаться, что мечтаешь, словно ребенок, это как-то не совсем. – Так, задумался.

– О Наташке, что будет тебя ублажать всю ночь?..

– Ты вроде говорила о Тане… – пробормотал я.

– Ах, предпочитаешь Тюнюшку?

– Да мне вообще-то все равно, – сказал я честно. – А что?

– Пролет, милый. Сегодня пойдешь со мной.

– А что с демьяновой ухой? – поинтересовался я, поворачиваясь.

Она с загадочной улыбкой опустила ресницы. Лицо довольное, словно у лисы, сцапавшей молодую жирную курочку.

– Все в порядке, милый.

– Договорились на другой день?