Я слежу за тобой

Бейли Саманта

Холли встает из-за стола.

– Подожди, – велит Лизетт.

На долю секунды Холли кажется, что мачеха может сказать что-нибудь ободряющее.

– Да? – Ее бесит эта всколыхнувшаяся в груди надежда, но она ничего не может с собой поделать.

– Захвати на собеседование к Голдманам купальник. У них есть бассейн.

– Хорошо, – отвечает Холли. Но собственный ответ возмущает ее тем, как мило и послушно звучит слетевшее с ее губ слово. Это вопиющее предательство всего, что живет в ее сердце.

Холли устало тащится по винтовой лестнице огромного дома с видом на лес, проходит мимо бывшей комнаты Алексис, в которой теперь располагается личный

тренажерный зал Лизетт. Сейчас это помещение совсем не похоже на то, что здесь было, когда в нем жила Алексис. Сводная сестра уехала два года назад, потому что, будучи двадцатипятилетней дипломированной медицинской сестрой, она уже должна была жить отдельно. Этого она и хотела. И теперь живет в Линнморе в десяти минутах езды отсюда в полуподвальной квартирке. Это однушка с голыми стенами, потому что Алексис не смогла устроиться работать по специальности. Заботливая и внимательная, Алексис могла бы стать замечательной медсестрой, но она не умеет проходить собеседования. Она понятия не имеет, как себя подавать. Это удел Холли.

Холли очень не хватает присутствия Алексис в доме. Она добрый до мозга костей и самый самоотверженный человек в ее жизни. И несмотря на это, похоже, что только Холли по ней и скучает. Плакаты о защите прав животных и яркие гобелены, украшавшие голубые стены в ее комнате, заменили зеркалами от пола до потолка, чтобы Лизетт во время занятий могла видеть себя со всех сторон.

Холли тоскует по тем дням, когда Алексис неловко плюхалась к ней на кровать, желая поболтать – а это желание было у нее непроходящим, – и когда заказывала пиццу с колбасой, потому что Холли любила ее больше всего, на импровизированные киновечера, проходившие в спальне Холли, поскольку там стоял большой телевизор. Для сводной сестры Холли всегда была на первом месте. Даже когда в тринадцать лет Алексис пригласили на ночевку к Слоан Перкинс – самой крутой ученице из седьмого класса, она предпочла этой «девчонке что надо» Холли.

Алексис единственная, кто принимает Холли такой, какая она есть. Конечно, она принимает ее, поскольку не знает всего. И никогда не сможет узнать.

Холли со вздохом заходит в свою идеальную розовую комнату. Она раздвигает занавески на окне и прижимается лицом к стеклу. Когда окно открыто, ей слышно, как шумит внизу река Капилано. Это место – рай для любого; для Холли – это тюрьма с красивым видом.

Она понимает, что в ее отношениях с мачехой не все нормально, но у нее никак не получалось подобрать правильные слова, чтобы их описать, пока в этом учебном году она не выбрала в качестве факультатива психологию. Теперь ей стало ясно, что Лизетт страдает нарциссизмом; Алексис для нее помеха, а Холли – пешка в ее руках. Единственное, чему научила ее Лизетт, это что любовь условна. Профессор Люк Филлипс, конечно же, рассказал Холли многое о поведении людей. Холли улыбается при мысли об этом. Это единственные отношения, которые не срежиссировала для нее Лизетт.

Почему Холли не может послать мачеху к чертям? Какое право она имеет диктовать падчерице, на какую работу устраиваться, как себя вести и что говорить? Холли устала быть куклой Барби, трофейной дочкой.

Она натягивает синий слитный купальник под джинсовые шорты и майку, накидывает сверху худи и прихватывает с собой рюкзак. На выходе из дома девушка замечает на столике в прихожей изумрудные сережки Лизетт. Холли сует их себе в карман, наслаждаясь щекочущим нервы волнением оттого, что берет серьги только потому, что у нее есть такая возможность.

У круговой подъездной дорожки она вспыхивает от раздражения.

–

Вот черт, Лизетт! – Как маленькая, Холли пинает покрышку мачехиного мерседеса, перекрывшего дорогу белому джипу, подаренному Холли отцом на восемнадцатилетие. Она знает, что, если вернется и попросит Лизетт переставить машину, та только обвинит Холли и скажет, что у нее в юности не было собственной машины – «девушки в наши дни избалованы до невозможности. Не Алексис, конечно, а остальные». Она не будет разговаривать с Холли по меньшей мере весь день и начнет жаловаться на то, что, хотя одна из ее маленьких пташек и вылетела из гнезда, кажется, что в доме все равно не протолкнешься. Сегодня у Холли больше нет ни желания, ни сил принимать на себя еще больше упреков и мучиться по этому поводу чувством вины. Ноша, которую она уже несет, и без того тяжела.

Она вытаскивает из дальнего угла гаража велосипед, решив, что лучше десять минут покрутит педали до Клифсайд-роуд, где живут Голдманы.

Когда Холли поворачивает направо на бульвар Монтрояль, у нее в рюкзаке начинает звонить телефон. Она останавливается, несмотря на то что из-за этого может прибыть к Голдманам с небольшим опозданием.

– Привет, я не могу говорить, – сообщает она Алексис, когда круглое лицо сводной сестры заполняет собой все пространство экрана. Алексис всегда держит телефон слишком близко и не красится с тех пор, как покинула дом два года назад.

– Ты вся мокрая. Чем ты занимаешься?

– Еду на велосипеде на собеседование, чтобы работать няней. Твоя мама устроила. Не спрашивай.

– Няней? Я думала, ты все лето будешь помогать Джону с продвижением.

– Так и есть. Дневная работа, ночная работа.

Алексис качает головой, а потом поворачивается к кому-то позади себя.

И тут Холли понимает, откуда звонит сестра. Она на работе. А за ней стоит Люк. Когда Алексис не смогла никуда устроиться по специальности, Холли вмешалась. Она договорилась о работе для Алексис на неполный день на все лето. Подшивать документы и помогать с исследованиями ее бывшему профессору психологии. Холли пришлось практически умолять Люка и даже больше.

– Пожалуйста. Алексис потрясающая. Суперусердный и старательный работник. Совсем на меня не похожа. Ей нужен настоящий опыт работы, чтобы она смогла когда-нибудь устроиться медсестрой.

– Не знаю, смогу ли я сладить с двумя женщинами из клана Монро, – поддразнил Люк, целуя Холли в плечо, ибо она затащила его к себе в постель, пока папа с Лизетт были где-то в противоположном крыле и пребывали в полном неведении, что профессор находится в доме.

Холли содрогается, чувствуя тяжелый груз вины. Стольких вещей она может добиться лишь одним путем. Алексис до сих пор не имеет никакого понятия об отношениях Холли с Люком. Никто не имеет. Так много секретов. Но связь Холли с профессором рвется. Она получила желаемое. Больше он ей не нужен. Он как развязавшийся шнурок, который у нее нет сил завязывать.

Холли снова сосредотачивается на Алексис.

– Мне сейчас нужно к Голдманам. Твоя мама хочет, чтобы я приглядывала за их ребенком. Папа недавно вступил в клуб «Каньон».

– А, – отвечает Алексис. – Ясно.

– Ну, у них хоть бассейн есть. У тебя все хорошо?

– Да. Хочешь заехать после работы? Или сходим куда-нибудь? В тайский или в кино?

Хочется ли ей? Ей не хочется ехать домой, где Лизетт с отцом будут допрашивать ее с пристрастием о Дэниеле Голдмане и уговаривать ее расспросить его о финансах. А еще ей, наверное, надо порвать сегодня вечером с Люком, покончить с этим.